КАК РУДОЛЬФ БЛАУМАН ВСЕХ НАС ИНТЕГРИРОВАЛ
Гарри Гайлит
2012 год
Постановщик: Элмар Сеньков.
Спектакль: «Индраны».
Где идет: Рижский Русский театр.
Итак, на местной театральной ниве цветет и пахнет святое дело интеграции двух культур. В Русском театре поставили латышскую классику – пьесу Блаумана «Индраны».
На премьерном спектакле казалось, что ты вовсе и не в русском театре. Перед началом везде - в гардеробе, в фойе и в зрительном зале - звучала почти только латышская речь. Театральная элита титульной нации не скрывала своего острого любопытства – как сыграют на русской сцене эту жемчужину латышской драматургии?
Ровно сто лет назад в том же театре (только тогда - в специально для него построенном русскими купцами здании, где сейчас квартирует Национальный театр) картина была точно такая же. Латышская публика валом валила смотреть, как русские актеры впервые играли на своей сцене пьесу из латышской жизни. Это тоже были «Индраны». Так что сегодня в РТ двойной юбилей: столетия Блаумана в русском репертуаре и столетия приобщения Рижского Русского театра к латышской литературе.
Ну и как, спросите вы, велика ли разница между первой и нынешней постановкой?
Я первую не видел, но могу сказать: да, разница большая. Сто лет назад спектакль играли в строгих традициях русской театральной школы и с большим пиететом к латышской классике. Сегодня все наоборот: традиций, можно сказать, никаких. Плюс сильное желание осовременить пьесу.
Нынешний спектакль поставил молодой латышский режиссер, недавний выпускник Академии культуры Элмар Синьков при поддержке исключительно латышской команды. Его ассистент, сценограф, композитор и мастера по костюмам и свету, и даже исполнитель одной из ролей – все молодые латыши. И все – адепты современного латышского деструктивного театра, поэтому и спектакль получился сильно адаптированный под нынешний день. Что называется модернизированный. И только исполнительский состав почти весь – русские актеры. Их актерское мастерство как бы тормозит эту чисто внешнюю модернизацию.
Ведь что задумал постановщик? Сыграть пьесу Блаумана как зеркало нашей «песенной революции» на селе. Худо-бедно жило небольшое именьице на лоне природы, окруженном ясенями и еловым лесом. Хозяин звезд с неба не хватал, но и за длинным рублем не гнался. Работал, растил детей и вырастил сына. А сын, заматерев и отпев-отплясав положенный срок, как нынче водится, отца обобрал. Завладев землей и сосняком, он пустил лес, единственное богатство Индранов, в расход. Чем отца с матерью, можно сказать, свел в могилу.
Вот об этих имущественных распрях и поставлен спектакль. И о новых нравах. Жестоких, зверских, даже скотских. Усиливает трагедию отказ режиссера от каких бы то ни было примет времени. Как музейный хлам в первом действии грудой выставлено старое крестьянское барахло. И во втором,- посреди сцены опять же в подчеркнуто музейной витрине для редких экспонатов,- как старинный раритет под прозрачным колпаком, покоится на лежанке забытый всеми старик Индран со своей ослепшей женой. А вокруг бьет ключом современная жизнь на фоне срубленного на продажу леса.
Такая получается «картина маслом» в этом спектакле, визуально стилизованном даже не знаю подо что. Мне показалось, под какое-то, я бы сказал, стерилизованное пространство, в котором потихоньку мрут старики и откуда бежит неведомо куда зеленая молодежь.
Эмоционально это представление выстроено на душевных переживаниях стариков. Какая тут главная мысль? Она, наверное, заключается в том, что эти два поколения даже свои чувства и отношения переживают по-разному. Они даже по-разному любят. Для старшего любовь – это забота о ближнем, нежность, беспокойство друг за друга, поддержка в тяжелую минуту. А у молодых все брутально и просто. Любовь для них - грубое, эпатирующее зрителя совокупление, и больше ничего.
Так бесхитростно и нарочито банально, бесцветно (все одеты во что-то джинсоподобное, серое) построен этот спектакль. И что называется, не снести ему в такой серости головы, если бы не русские актеры.
Актеры в «Индранах» играют великолепно. Старик Индран Леонида Ленца – это монументальный человечище. Почти толстовский образ. Его жену Светлана Шиляева изображает весьма и весьма «по-латышски»: как говорит сам Индран – она у него «как ниточка за иголочкой». Исключительно хорош и выразителен пройдоха Каукен Дмитрия Паалеса. Это, пожалуй, самый яркий и запоминающийся в спектакле субъект. У Ольги Никулиной получилась какая-то очень прозрачная, рациональная Иева, жена молодого предпринимателя Эдварта. А сам Эдварт, новолатыш, молодой владелец хутора, показан Александром Маликовым как вдруг ожившее бревно, туповатым и вызывающе отталкивающим. Ему подстать придурошная Лиза Елены Сиговой.
Постановщик так, наверное, и задумал, чтобы все в «Индранах» выглядели вздрюченными, очумевшими. Точно щука на крючке удильщика. Сто лет назад они, наверняка, были совсем иными, хрестоматийно благостными, как на картинах живописцев того времени. Сегодня новый день и люди другие.
