"Если бы наши солдаты понимали, из–за чего мы воюем, нельзя было бы вести ни одну войну". Эта фраза Фридриха Великого годится эпиграфом к любой войне. И особенно к Первой мировой. Да, по итогам той войны Латвия получила свою первую независимость. А вот Карфаген — в смысле Российская империя — был разрушен…

В конце уходящего года по инициативе Фонда „Русский мир" в Москве прошла международная научная конференция, посвященная Первой мировой войне. В ней приняли участие государственные деятели России, ученые, музейщики и журналисты ближнего и дальнего зарубежья. В рамках форума было создано Общество памяти Первой мировой войны — международная общественная организация с центром в Москве. В числе ее учредителей и три известных латвийца: глава Рижского славянского исторического общества, автор книги „Русские Латвии" Олег Пухляк, замредактора „Вести Сегодня", специалист по военной истории Константин Гайворонский и депутат сейма, публицист Николай Кабанов.

В подготовке и работе конференции участвовали руководитель адмиистрации президента РФ Сергей Нарышкин, директор правления фонда „Русский мир" Вячеслав Никонов, президент фонда „Историческая перспектива" Наталия Нарочницкая, директор Института всеобщей истории Александр Чубарьян. Казалось бы, с чего вдруг российское историческое сообщество обратилось к давно минувшей войне? Тем более что до 100–летия с ее начала еще три года…

— На фоне Второй мировой войны, события которой по сей день вызывают много споров и публикаций, Первая мировая является полузабытой и малоизвестной, особенно для нынешних поколений, — поясняет руководитель латвийской делегации на московской конференции Олег Пухляк. — На самом деле она была очень кровопролитной, массы людей умирали, защищая свои идеалы, свою родину. Опыт показывает, что история часто является политикой, вот и в связи с Великой Отечественной войной специалисты скорее говорят о фальсификациях, интерпретациях и битве идеологий, нежели об исторической науке как таковой. Память еще свежа, живы многие очевидцы и участники тех событий как с одной, так и с другой стороны линии фронта. Между тем история становится историей, когда умирает последний солдат. В этом смысле Первая мировая — уже история, и можно воспринимать ее не с точки зрения „мы хорошие, а враги — плохие", а действительно попытаться осмыслить, что, собственно, происходило, и научиться на этом опыте хоть чему–нибудь.

Надо помнить, что военные технологии не стоят на месте, они становятся все мощнее, и если мы будем воспринимать войны не как абсолютное зло, а судить о них по экранным „войнушкам" под попкорн, то всегда есть риск повторений. Настоящая война — это море крови, грязи, а вовсе не сплошь романтические подвиги. И не дай нам бог убедиться в этом на собственном опыте! Может быть, беспристрастное осмысление войн убережет нас от следующей, третьей, глобальной бойни, которая, откровенно говоря, уже намечается. Слишком много горячих точек разлито по миру: то же самое происходило и накануне Первой, и накануне Второй мировых войн. Крупные державы втягивались в эти вооруженные конфликты и их участие в конце концов приводило к решающему столкновению.

— Олег Николаевич, вы как историк уже очень давно занимаетесь исследованием именно Первой мировой войны. Почему?

— Я заинтересовался ею еще в университетскую пору. Кстати, даже в советские годы Первая мировая была как потерянная и мне это казалось несправедливым. А ведь на территории Латвии проходила линия фронта, здесь осталось много захоронений. И если немецкие достаточно ухожены, то не всегда это можно сказать о могилах солдат российской императорской армии. Такое беспамятство явно нас не украшает… Я родился в Лиепае, этот город в Первую мировую обстреливался германскими крейсерами в первый же день войны. Шли тяжелые бои под Екабпилсом, под Даугавпилсом. Информация по кирпичикам собиралась.

В прессе тех лет, в том же „Рижском вестнике" описывался визит в Двинск императора Николая II, и было это в самом начале войны. Примерно в то же время поездку по прифронтовым местам Западного края совершил и писатель Александр Куприн. Я читаю переписку Николая Гумилева как читатель, а как историк вдруг узнаю, что он сражался под Двинском, недалеко от Ницгале. В воспоминаниях Аркадия Гайдара нахожу любопытный факт: в детстве он писал письма своему отцу, который в 1916 году сражался не где–нибудь, а непосредственно около Рижского взморья. Вспоминая известного прибалтийского немца барона Унгерна, которому принадлежит парадоксальная фраза „Если в России и остались чисто русские, то это голштинские немцы", надо сказать, что во время Первой мировой он на несколько месяцев был откомандирован в Кемери, где отличился как лихой рубака. Под Кемери базировался один из самых серьезных в той войне партизанских отрядов, который совершал рискованные рейды по тылам противника.

Таких фактов–крупиц набегает очень много, а потом они выстраиваются в картинку. Про Сикорского читаешь и узнаешь, как много связывало его с Латвией. Его истребительные самолеты и тяжелые бомбардировщики „Илья Муромец" стояли на базах под Сигулдой и под Резекне…

Следующую международную историческую конференцию по теме Первой мировой решено провести на территории Белоруссии, в Могилеве, где в годы Первой мировой находилась ставка Верховного главнокомандования российской армии. И как знать, может быть, в скором времени и Рига получит право принять у себя столь представительный научный форум.

…Первая мировая война не только забытая, но и странная. На первый взгляд, она не имела ясных причин и конечных целей. Трудно найти подтверждение тому, что она была прямым следствием экономической небходимости. Промышленники прямо называли войну экономическим самоубийством.

"Экономическая цена войны так велика, что никто не может надеяться на выигрыш", — писали в то время газеты. Не существует и свидетельства того, что производители оружия подталкивали правительства к войне. Ни у кого не было друг к другу и осмысленных территориальных претензий. Антивоенные настроения в Европе перед войной были очень сильны: профсоюзы и социалистические партии были решительно настроены на всеобщую забастовку в день объявления войны.

Однако если выстроить логическую цепочку целей войны, тех жертв, которые принесли государства, и того результата, которого они добились, то конечная цель станет отчетливой — быть хозяином. Любой ценой. Даже ценой разорения собственной страны.

Мало кто предвидел, что победителем в европейской войне окажется Америка. Закат разрушенной, экономически разоренной Европы означал тогда восход американской цивилизации. Именно тогда она сделала свое первое успешное усилие по овладению миром.

Урок Первой мировой войны не был усвоен — причем той же Германией. Человечеству свойственно ошибаться и не свойственно учиться на своих ошибках. Но нелишне при этом помнить: ветеранов Третьей мировой наверняка уже не будет…

Фото
Латвийские делегаты в Москве: (слева направо) Константин Гайворонский, Олег Пухляк и Николай Кабанов.

ПРЯМЫМ ТЕКСТОМ
"Жизненные интересы России и Германии нигде не сталкиваются и дают полное основание для мирного сожительства этих двух государств. Главная тяжесть войны выпадает на нашу долю. Роль тарана, пробивающего немецкую оборону, достанется нам. Война эта чревата огромными трудностями и не может оказаться триумфальным шествием в Берлине. Финансово–экономические последствия поражения не поддадутся ни учету, ни даже предвидению и, без сомнения, отразятся полным развалом нашего народного хозяйства. В случае неудачи, возможность которой при борьбе с таким противником, как Германия, нельзя не предвидеть, социальная революция в самых крайних ее проявлениях у нас неизбежна. Сначала начнется черный передел, за ним общий раздел всех ценностей и имущества, и Россия будет ввергнута в беспросветную анархию, исход которой не поддается даже предвидению".
(Фрагмент меморандума
об опасности войны,
поданного российскому императору Николаю II
членом Государственного совета П. И. Дурново.
Февраль, 1914 г.)