Последний Кропоткин
Элина Чуянова
Внук вице–губернатора Лифляндии, камер–юнкера
Императорского двора Николая Дмитриевича Кропоткина — его полный тезка. Князь
живет в Ганновере, но в свои 87 лет готов переехать в Латвию, чтобы быть ближе к
истокам. Ведь это именно его дед создал туристический феномен Сигулды, а на
местном кладбище есть даже фамильное захоронение Кропоткиных. Последний из
могикан хочет перевезти из Германии в Сигулду прах своих близких и мечтает сам
закончить здесь свой земной путь…
Любовь к отеческим гробам
В последние 10 лет Николай Дмитриевич неоднократно бывал в Латвии. А началось все в 2000 году в Ганновере на международной выставке EXPO. Увидев латвийский павильон, он подошел, представился, взял в руки проспект о Сигулде, на обложке которого был изображен родовой замок Кропоткиных, и… нахлынула генетическая память.
В детстве Коля всего два раза бывал у бабушки в Сигулде и замок Зегевольд видел только со стороны. Бабушка — Мария Рихтер — после развода с дедом и его отъезда во Францию жила на Зеленой вилле. Эта вилла — единственная из широкого списка фамильной недвижимости к тому времени оставалась за Кропоткиными. Сегодня уж не осталось ничего. Как только в начале 2000–х последний потомок впервые приехал в новую Латвию и заикнулся о возврате ветхого домишки с громким названием Зеленая вилла, собственность неведомым образом ушла в чужие руки. Впрочем, точку в этой мутной приватизации ставить еще рано — впереди судебные разбирательства…
А пока Николай Дмитриевич по приезде останавливается в отеле "Сигулда", здание которого, к слову, тоже принадлежало его деду. Однако и тут не обходится без конфуза. Владелец гостиницы, в свое время клятвенно обещавший предоставлять номер редкому гостю за счет заведения, сегодня требует "консолидации" от Сигулдской думы. И впрямь, неслыханная роскошь — на неделю раз в два–три года обеспечить князю чистую постель!
И тем не менее Сигулда в глазах последнего Кропоткина вовсе не теряет свое лицо, а даже напротив — год от года кажется все лучше. Во всяком случае, новый мэр города Угис Митревиц делает для этого все возможное. Именно по его личному приглашению князь гостит в Сигулде в эти предпасхальные дни. К его визиту был презентован сигнальный номер путеводителя "Князья Кропоткины и Сигулда", который вот–вот будет издан массовым тиражом на двух языках и за счет городского бюджета. Кроме того, уже известно, что Сигулдское самоуправление возьмет на себя основную часть расходов, связанных с перезахоронением предков Кропоткина, которые покоятся в Германии. Князь желает перевезти на фамильное кладбище прах не только своего деда, но и других родственников. "Помочь в этом — долг Сигулды перед родом Кропоткиных", — сказал на пресс–конференции господин Митревиц.
Анархия — не порядок
— Хоть я в Сигулде не родился, но считаю ее своей родиной, — признался "Вести Сегодня" Николай Дмитриевич. — Я вижу, как здесь чтят моего дедушку. А ведь почти 100 лет прошло. Хотя что такое 100 лет? Для истории цивилизации это миг, а для истории семьи — целая вечность. Надо помнить, откуда мы происходим, кто наши предки — без этого мы как дерево без корней. Папу–маму мы еще знаем, бабушку–дедушку — как повезет, а дальше уже темный лес. Пока я был молод, мало интересовался историей семьи, а когда спохватился — уже было не у кого спросить. Люди забывают, что жизнь коротка. Не знаю, сколько лет проживу, но меня тянет в эти места, я люблю сюда возвращаться…
Согласно семейной традиции, старших сыновей в роду Кропоткиных называли то Николаем, то Дмитрием. По словам князя Николая Дмитриевича, жизнь у Николаев обычно длилась дольше, а Дмитрии умирали безвременно. Однако был в роду еще и Петр Кропоткин — теоретик анархизма, путешественник и ученый, совершивший открытия в области биологии, географии, социологии и этики. Он приходился родным дядюшкой основателю сигулдского курорта.
Но не знаменитым анархистом гордится последний Кропоткин, а своим дедом — прогрессивным хозяином города, справедливым к нижестоящим, снисходительным к сирым и убогим. Это был тот редкий тип, которого любили и господа, и слуги. И, к его чести, было за что. Ну вот хотя бы несколько фактов…
Кропоткинская Сигулда
Именно с князем Николаем Дмитриевичем Кропоткиным был связан наивысший расцвет Сигулды. Как только он вернулся сюда в 1895 году после обучения в Пажеском корпусе Императорской гвардии, то решил обустроить свои земли по курортным образцам Европы… После смерти матери, урожденной графини фон дер Борх, молодой князь унаследовал ее родовой замок Зегевольд, где ныне разместилось местное самоуправление. А еще для него построили Белую виллу, которой теперь владеет Министерство среды. Когда Николай Дмитриевич стал хозяином Сигулды, ему было меньше 25 лет, но он сразу проявил деловую хватку и широкий кругозор. Первое, чем он удивил соседских помещиков, было современное переобустройство сельского хозяйства. Он закупил племенных коров и породистых лошадей, завез из–за границы сельхозтехнику, построил механическую мельницу и молокохранилище. В местной газете "Варпа" писали, что зимой 1901 года хозяин усадьбы приказал завезти из России 3000 зайцев, так как в охотничьих угодьях Сигулды они совсем перевелись.
Принадлежащие поместью переправу, пансионы и гостиницу князь отдал внаем, начал сдавать в аренду и самую выгодную с точки зрения торговцев землю в районе железной дороги. Первые 50 договоров о продаже земли местным крестьянам были подписаны еще в 1867 году его матерью Ольгой фон Борх. Чтобы популяризировать Сигулду, князь Кропоткин взялся лично оплачивать местным владельцам дач и пансионов размещение объявлений в газетах России. Все это влекло за собой сезонные наплывы приезжих. До Первой мировой войны в Сигулде было 114 дач, а численность населения летом увеличивалась втрое за счет отдыхающих: 3000 против 1000. Особенно любили приезжать сюда туристы из Москвы и Петербурга, Одессы и Варшавы.
В 1901 году в журнале "Вардс" были опубликованы "Письма из Видземской Швейцарии", где местные жители вспоминали зарождение сигулдского курорта: "Владельцы дач жаловались, что гостям города совершенно негде встречаться и проводить время. Хозяин Сигулды это учел и к следующему летнему сезону недалеко от гостиницы в березовой роще был открыт публичный парк, объединенный с привокзальным садом. Все было устроено роскошно. По воскресеньям и даже в рабочие дни в парке играл оркестр. На содержание парка и сада князь жертвовал крупные суммы… Он делал все, чтобы Сигулда стала красивейшим дачным местом. В результате росло благосостояние местных жителей: им уже не нужно было везти свой урожай и ремесленный товар на продажу в Ригу. Все это можно было продавать на месте — тем более что благодаря состоятельным отдыхающим цены в Сигулде были выше, чем в Риге…"
Ну и, наконец, первая бобслейная трасса в Балтии — тоже детище прогрессивного Кропоткина. Едва на альпийских курортах Швейцарии — в Давосе и Шамони — появился новый вид спорта, Николай Кропоткин тут же встроился в мейнстрим и начал приобретать сани, устроив в Сигулде бобслейную трассу с виражами. Вскоре это принесло городу славу зимнего центра Латвии. В 1928 году газета "Яунакас зиняс" писала о национальных особенностях нового спорта: "Подавляющее большинство постоянных ценителей трассы составляла немецкая молодежь из Риги — они регулярно навещали Сигулду по воскресеньям. А разве для латышской спортивной молодежи Сигулда недостаточно привлекательна?"
В 1917 году Кропоткины бежали в Россию. Когда в 1918–м, в годы немецкой оккупации, они вернулись, их встретило разоренное поместье: церковь была разгромлена, сильно пострадал новый замок, от богатейшей библиотеки ничего не осталось. В 1920 году Николай Дмитриевич эмигрировал во Францию. К тому времени он уже был в разводе с Марией Оттовной Рихтер, которая осталась в Сигулде. Три их дочери и сын Дмитрий уехали в Берлин. Там в семье Дмитрия как раз и родился последний Кропоткин — Николай.
Последний из могикан
Из двух своих детских поездок к бабушке в Сигулду Коленьке запомнилось немного — вкус довоенного черного хлеба и великолепное мороженое. Мама сажала его на пароход с именной табличкой на груди, а в Риге встречала бабушка.
— Дед потом снова женился, но ненадолго, — вспоминает Николай Дмитриевич. — В 1935–м он из Франции переехал к нам в Берлин, где мы с мамой и сестрами отца занимали большую 4–комнатную квартиру. Позвонил в дверь — мы открыли, а на пороге стоит дедушка с громадным кофером: "Ну вот я и приехал". Через два года деда не стало. А папа умер еще раньше — в 1931–м, когда мне было 7 лет, и я его очень плохо помню. До войны в Берлине я окончил гимназию. Как немецкого подданного меня в 1942–м призвали в армию и отправили на Восточный фронт переводчиком в часть военной разведки, я занимался радиоперехватом. Тогда в кругах русской эмиграции все думали, что Гитлер хочет освободить Россию от большевизма, поэтому для меня было довольно естественно участвовать с той войне.
…По иронии судьбы, Николай Кропоткин был взят в плен летом 1944–го в Смоленской области — именно там, где владели землей его славные предки великие смоленские князья Рюриковичи. Потом — смертный приговор за военные преступления и замена его на 25 лет лагерей. Из них он отсидел 11 лет и сменил 12 лагерей — Урал, Донбасс, Украина… Весь Союз посмотрел из–за колючей проволоки. Первые два года скрывался под вымышленным именем — Петер Франке. Но потом НКВД докопалось до истины: "Мы про тебя все знаем. Ты — Кропоткин! Как же ты можешь — против своих?" Письма домой не доходили. Первое дошло только после смерти Сталина. В Германии весточки от Николая ждала невеста Нина — наполовину русская, наполовину швейцарка. И дождалась. Они поженились. Наследников, правда, Бог им так и не дал. Кропоткин возглавил представительство округа по торговле специальным оборудованием — штемпель–машинками для почты. Потом переехали в Италию близ Вероны, прожили там 25 лет, держали строительный бизнес. Жена говорила: "В Германии всегда дождь, и немцев я не люблю".
— Я считаю, что без России Европы не было бы, — убежденно говорит князь. — Потому что русские всегда спасали всех. И от Чингисхана, и от турков, и от Наполеона, и от Гитлера. До Гитлера ведь никто не додумался людей живьем сжигать… К России можно относиться по–разному, но этой победы у нее не отнять.
Фото автора и из архива.
«Вести Сегодня+» № 32.
Любовь к отеческим гробам
В последние 10 лет Николай Дмитриевич неоднократно бывал в Латвии. А началось все в 2000 году в Ганновере на международной выставке EXPO. Увидев латвийский павильон, он подошел, представился, взял в руки проспект о Сигулде, на обложке которого был изображен родовой замок Кропоткиных, и… нахлынула генетическая память.
В детстве Коля всего два раза бывал у бабушки в Сигулде и замок Зегевольд видел только со стороны. Бабушка — Мария Рихтер — после развода с дедом и его отъезда во Францию жила на Зеленой вилле. Эта вилла — единственная из широкого списка фамильной недвижимости к тому времени оставалась за Кропоткиными. Сегодня уж не осталось ничего. Как только в начале 2000–х последний потомок впервые приехал в новую Латвию и заикнулся о возврате ветхого домишки с громким названием Зеленая вилла, собственность неведомым образом ушла в чужие руки. Впрочем, точку в этой мутной приватизации ставить еще рано — впереди судебные разбирательства…
А пока Николай Дмитриевич по приезде останавливается в отеле "Сигулда", здание которого, к слову, тоже принадлежало его деду. Однако и тут не обходится без конфуза. Владелец гостиницы, в свое время клятвенно обещавший предоставлять номер редкому гостю за счет заведения, сегодня требует "консолидации" от Сигулдской думы. И впрямь, неслыханная роскошь — на неделю раз в два–три года обеспечить князю чистую постель!
И тем не менее Сигулда в глазах последнего Кропоткина вовсе не теряет свое лицо, а даже напротив — год от года кажется все лучше. Во всяком случае, новый мэр города Угис Митревиц делает для этого все возможное. Именно по его личному приглашению князь гостит в Сигулде в эти предпасхальные дни. К его визиту был презентован сигнальный номер путеводителя "Князья Кропоткины и Сигулда", который вот–вот будет издан массовым тиражом на двух языках и за счет городского бюджета. Кроме того, уже известно, что Сигулдское самоуправление возьмет на себя основную часть расходов, связанных с перезахоронением предков Кропоткина, которые покоятся в Германии. Князь желает перевезти на фамильное кладбище прах не только своего деда, но и других родственников. "Помочь в этом — долг Сигулды перед родом Кропоткиных", — сказал на пресс–конференции господин Митревиц.
Анархия — не порядок
— Хоть я в Сигулде не родился, но считаю ее своей родиной, — признался "Вести Сегодня" Николай Дмитриевич. — Я вижу, как здесь чтят моего дедушку. А ведь почти 100 лет прошло. Хотя что такое 100 лет? Для истории цивилизации это миг, а для истории семьи — целая вечность. Надо помнить, откуда мы происходим, кто наши предки — без этого мы как дерево без корней. Папу–маму мы еще знаем, бабушку–дедушку — как повезет, а дальше уже темный лес. Пока я был молод, мало интересовался историей семьи, а когда спохватился — уже было не у кого спросить. Люди забывают, что жизнь коротка. Не знаю, сколько лет проживу, но меня тянет в эти места, я люблю сюда возвращаться…
Согласно семейной традиции, старших сыновей в роду Кропоткиных называли то Николаем, то Дмитрием. По словам князя Николая Дмитриевича, жизнь у Николаев обычно длилась дольше, а Дмитрии умирали безвременно. Однако был в роду еще и Петр Кропоткин — теоретик анархизма, путешественник и ученый, совершивший открытия в области биологии, географии, социологии и этики. Он приходился родным дядюшкой основателю сигулдского курорта.
Но не знаменитым анархистом гордится последний Кропоткин, а своим дедом — прогрессивным хозяином города, справедливым к нижестоящим, снисходительным к сирым и убогим. Это был тот редкий тип, которого любили и господа, и слуги. И, к его чести, было за что. Ну вот хотя бы несколько фактов…
Кропоткинская Сигулда
Именно с князем Николаем Дмитриевичем Кропоткиным был связан наивысший расцвет Сигулды. Как только он вернулся сюда в 1895 году после обучения в Пажеском корпусе Императорской гвардии, то решил обустроить свои земли по курортным образцам Европы… После смерти матери, урожденной графини фон дер Борх, молодой князь унаследовал ее родовой замок Зегевольд, где ныне разместилось местное самоуправление. А еще для него построили Белую виллу, которой теперь владеет Министерство среды. Когда Николай Дмитриевич стал хозяином Сигулды, ему было меньше 25 лет, но он сразу проявил деловую хватку и широкий кругозор. Первое, чем он удивил соседских помещиков, было современное переобустройство сельского хозяйства. Он закупил племенных коров и породистых лошадей, завез из–за границы сельхозтехнику, построил механическую мельницу и молокохранилище. В местной газете "Варпа" писали, что зимой 1901 года хозяин усадьбы приказал завезти из России 3000 зайцев, так как в охотничьих угодьях Сигулды они совсем перевелись.
Принадлежащие поместью переправу, пансионы и гостиницу князь отдал внаем, начал сдавать в аренду и самую выгодную с точки зрения торговцев землю в районе железной дороги. Первые 50 договоров о продаже земли местным крестьянам были подписаны еще в 1867 году его матерью Ольгой фон Борх. Чтобы популяризировать Сигулду, князь Кропоткин взялся лично оплачивать местным владельцам дач и пансионов размещение объявлений в газетах России. Все это влекло за собой сезонные наплывы приезжих. До Первой мировой войны в Сигулде было 114 дач, а численность населения летом увеличивалась втрое за счет отдыхающих: 3000 против 1000. Особенно любили приезжать сюда туристы из Москвы и Петербурга, Одессы и Варшавы.
В 1901 году в журнале "Вардс" были опубликованы "Письма из Видземской Швейцарии", где местные жители вспоминали зарождение сигулдского курорта: "Владельцы дач жаловались, что гостям города совершенно негде встречаться и проводить время. Хозяин Сигулды это учел и к следующему летнему сезону недалеко от гостиницы в березовой роще был открыт публичный парк, объединенный с привокзальным садом. Все было устроено роскошно. По воскресеньям и даже в рабочие дни в парке играл оркестр. На содержание парка и сада князь жертвовал крупные суммы… Он делал все, чтобы Сигулда стала красивейшим дачным местом. В результате росло благосостояние местных жителей: им уже не нужно было везти свой урожай и ремесленный товар на продажу в Ригу. Все это можно было продавать на месте — тем более что благодаря состоятельным отдыхающим цены в Сигулде были выше, чем в Риге…"
Ну и, наконец, первая бобслейная трасса в Балтии — тоже детище прогрессивного Кропоткина. Едва на альпийских курортах Швейцарии — в Давосе и Шамони — появился новый вид спорта, Николай Кропоткин тут же встроился в мейнстрим и начал приобретать сани, устроив в Сигулде бобслейную трассу с виражами. Вскоре это принесло городу славу зимнего центра Латвии. В 1928 году газета "Яунакас зиняс" писала о национальных особенностях нового спорта: "Подавляющее большинство постоянных ценителей трассы составляла немецкая молодежь из Риги — они регулярно навещали Сигулду по воскресеньям. А разве для латышской спортивной молодежи Сигулда недостаточно привлекательна?"
В 1917 году Кропоткины бежали в Россию. Когда в 1918–м, в годы немецкой оккупации, они вернулись, их встретило разоренное поместье: церковь была разгромлена, сильно пострадал новый замок, от богатейшей библиотеки ничего не осталось. В 1920 году Николай Дмитриевич эмигрировал во Францию. К тому времени он уже был в разводе с Марией Оттовной Рихтер, которая осталась в Сигулде. Три их дочери и сын Дмитрий уехали в Берлин. Там в семье Дмитрия как раз и родился последний Кропоткин — Николай.
Последний из могикан
Из двух своих детских поездок к бабушке в Сигулду Коленьке запомнилось немного — вкус довоенного черного хлеба и великолепное мороженое. Мама сажала его на пароход с именной табличкой на груди, а в Риге встречала бабушка.
— Дед потом снова женился, но ненадолго, — вспоминает Николай Дмитриевич. — В 1935–м он из Франции переехал к нам в Берлин, где мы с мамой и сестрами отца занимали большую 4–комнатную квартиру. Позвонил в дверь — мы открыли, а на пороге стоит дедушка с громадным кофером: "Ну вот я и приехал". Через два года деда не стало. А папа умер еще раньше — в 1931–м, когда мне было 7 лет, и я его очень плохо помню. До войны в Берлине я окончил гимназию. Как немецкого подданного меня в 1942–м призвали в армию и отправили на Восточный фронт переводчиком в часть военной разведки, я занимался радиоперехватом. Тогда в кругах русской эмиграции все думали, что Гитлер хочет освободить Россию от большевизма, поэтому для меня было довольно естественно участвовать с той войне.
…По иронии судьбы, Николай Кропоткин был взят в плен летом 1944–го в Смоленской области — именно там, где владели землей его славные предки великие смоленские князья Рюриковичи. Потом — смертный приговор за военные преступления и замена его на 25 лет лагерей. Из них он отсидел 11 лет и сменил 12 лагерей — Урал, Донбасс, Украина… Весь Союз посмотрел из–за колючей проволоки. Первые два года скрывался под вымышленным именем — Петер Франке. Но потом НКВД докопалось до истины: "Мы про тебя все знаем. Ты — Кропоткин! Как же ты можешь — против своих?" Письма домой не доходили. Первое дошло только после смерти Сталина. В Германии весточки от Николая ждала невеста Нина — наполовину русская, наполовину швейцарка. И дождалась. Они поженились. Наследников, правда, Бог им так и не дал. Кропоткин возглавил представительство округа по торговле специальным оборудованием — штемпель–машинками для почты. Потом переехали в Италию близ Вероны, прожили там 25 лет, держали строительный бизнес. Жена говорила: "В Германии всегда дождь, и немцев я не люблю".
— Я считаю, что без России Европы не было бы, — убежденно говорит князь. — Потому что русские всегда спасали всех. И от Чингисхана, и от турков, и от Наполеона, и от Гитлера. До Гитлера ведь никто не додумался людей живьем сжигать… К России можно относиться по–разному, но этой победы у нее не отнять.
Фото автора и из архива.
«Вести Сегодня+» № 32.
http://www.ves.lv/article/170219
