Просвещенное иезуитство — так можно назвать дискриминацию нацменьшинств здешним большинством.

Суть этнической дискриминации в Эстонии хорошо иллюстрирует шуточная наклейка на дверях магазина. На ней — перечеркнутое изображение собачки на роликовых коньках и с мороженым в лапе.

Таким клиентам вход воспрещен! Собачка не может войти в магазин по трем причинам: потому что она с мороженым, потому что на роликах и потому что она вообще собака. Можно выбросить мороженое, снять коньки, но перестать быть собакой невозможно. А значит, невозможно переступить заветный порог...

Эстонским русским не до шуток. Они похожи на ту самую собачку. Что бы они ни делали, что бы с себя ни снимали и на себя ни надевали, а войти в истеблишмент, да и просто в эстонское общество, пробиться в какие–то профессии и занять там положение на равных с титульным этносом для них нереально. Государственные законы писаны с просвещенным иезуитством — как и латвийские. Но даже когда над ними берут верх европейские директивы, коллективное эстонское право все равно поворачивает их себе во благо.

Об этом рассказал правозащитник из Таллина Алексей Семенов.

— У нас в Эстонии сейчас острее всего стоит проблема доступа нацменьшинств к рынку труда, — говорит Алексей, представляющий Центр по правам человека. — В тех странах, где существуют языковые требования на рынке труда, а они существуют далеко не во всех странах, ограничения доступа к рынку труда не должны быть несоразмерными. Таковы принципы Рамочной конвенции по защите нацменьшинств. В странах Балтии, к сожалению, именно языковая дискриминация является косвенной дискриминацией по этническому признаку. Ведь для кого–то по факту рождения языковые требования вообще не будут никаким препятствием, поскольку человек с детства говорит на требуемом языке, а для кого–то это будет большим препятствием, поскольку это не его родной язык.

Наше языковое законодательство похоже на латвийское. У нас есть Закон о языке и есть постановление, которое устанавливает требования для конкретных профессий, есть и специальный орган, который отслеживает выполнение этих требований, — это языковая инспекция. У нас разработаны специальные ступени для разных профессиональных категорий — от А2 для гардеробщиков до С1 для чиновников, юристов и врачей. Эстония — очень прогрессивная страна, в отличие от Латвии. У нас, например, нет требования владеть языком на С2 ни для какой профессии. Но это не значит, что на практике от вас не потребуют соответствия этой категории.

Случай первый. Врач работала в тюрьме и получала зарплату, состоящую из двух частей: первая — основная, которая выплачивается при любых обстоятельствах, а вторая часть — дополнительная плата, зависящая от неких критериев, устанавливаемых работодателем. Доплата зависела в том числе и от уровня владения эстонским языком — этот уровень оценивал сам работодатель по известным ему критериям. В результате в конкретном учреждении практически все врачи неэстонского происхождения получали зарплату значительно ниже, чем доктора — этнические эстонцы. Законодательство Эстонии запрещает повышать или уменьшать заработную плату в зависимости от родного языка работника. Дело дошло до суда, и мы сказали: вот тут вы попались, потому что не может быть такого, что все работники с родным русским языком получают меньше, чем все работники с эстонским родным языком. Языковая дискриминация явная, и вы должны это признать. Суд долго думал, что же делать. В итоге было принято оригинальное решение. Они сказали, что вообще–то людей дискриминировали не из–за родного языка, а... из–за государственного. Мол, не надо рассматривать эстонский язык как чей–то родной или неродной, его надо рассматривать как государственный. Никто же не станет спорить, что эстонские врачи лучше владеют государственным.

Второй пример — случай со стартовыми пособиями для учителей. Речь о пособии, которое молодой учитель, только приступивший к педагогической работе, может получить от государства в том случае, если он соглашается работать в школах за пределами Таллина и Тарту. Нас смутило следующее: чтобы получать это пособие, человек должен предъявить справку о владении языком на категорию, большую, чем требует законодательство для учителей школ меньшинств, то есть, проще говоря, школ, работающих на русском языке. Получается, в школе человек мог работать на законных основаниях, а получать пособие не мог.

Мы попросили проанализировать с точки зрения дискриминации пропорциональность требований и получили очень любопытный ответ за подписью канцлера права, после чего мы перестали к нему обращаться, не видя в этом никакой практической пользы. Суть ответа сводится к тому, что человека можно дискриминировать со ссылкой на эстонский язык как на конституционную ценность. И о какой дискриминации вообще речь, если получение пособия — это не есть основное право человека, а всего лишь государственная политика.

За последние годы в Эстонии несколько изменился фокус правозащитной деятельности. Теперь мы чаще защищаем права не тех, кто недостаточно владеет эстонским языком, а тех, кто владеет им перфектно, но почему–то все равно сталкивается с различными проблемами. У нас появился новый орган по борьбе за равное обращение — комиссар по равному гендерному обращению. Орган маленький, но не всегда эффективный просто в силу того, что у них нет человеческих ресурсов. Однако эти люди честно стараются вникнуть в проблему и что–то исправить...

Последнее дело, которое решил комиссар по гендерному равноправию, вызвал в Эстонии большой резонанс. Молодой человек неэстонского происхождения подал заявку на работу в МИДе, куда был большой конкурс. Парень честно указал свою категорию по владению эстонским языком — С1. И хотя она считается 100–процентно проходной, его даже не пригласили на собеседование. Ему сказали: мы хотим, чтобы у вас была категория С2. Молодой человек справедливо возмутился: как вы можете от меня требовать категорию С2, если у нас в Эстонии на категорию С2 сдать экзамен невозможно? А ему сказали: надо стараться, если хотите работать в таком месте. И наш комиссар по гендерному праву нашла дискриминацию в этом деле. И, кроме того, комиссар четко сказала, что языковая дискриминация является разновидностью этнической.

Мы надеемся, что со временем такую позицию примут суды и порочная практика дискриминации будет пересмотрена. А пока в Эстонии вопрос языке сильно политизирован, что очень осложняет жизнь нацменьшинствам.