Казус Шлыкова
Элина Чуянова
13 июля 2012 («Вести Сегодня» № 94)
История негражданина, присягавшего на верность Латвии
Можно ли, не имея гражданства страны, служить в ее армии? Любой скажет: это юридический нонсенс. И будет прав. А можно ли наоборот: сначала отслужить в армии, а потом получить отказ в гражданстве своей страны? Запросто! На заре становления государственной независимости наши фирменные латвийские чудеса еще только начинались. Эта история о том, как Латвия "кидала" русских людей.
В 1990–м елгавчанин Андрей Шлыков окончил среднюю школу. К тому времени вопрос "Куда податься?" был решен окончательно и бесповоротно. С самого детства парень мечтал пойти по стопам отца — в милицию, бандитов ловить. Серьезно занимался спортом — боксом, футболом. Но планам Андрея сбыться было не суждено: пятый пункт помешал…
— Весной 90–го мы с другом пришли в рижскую Школу милиции на День открытых дверей, — рассказывает Андрей "Вести Сегодня". — Нам по 17 лет, мы вот–вот окончим школу, в будущей профессии определились, твердо знаем, куда будем поступать. Нас предварительно записывают, мы достаем паспорта, и тут вдруг нам говорят: "Э–э–э, значит, так, ребята, принять вас мы пока не можем. Для начала вы должны пройти действительную службу в рядах армии (тогда еще советской) и только после этого имеете право поступать в Школу милиции: либо в нашу, либо в Минскую высшую". Что такое? Почему? На наши вопросы последовал ответ: "А у вас запись в паспорте — "русский". Помню, мы долго в себя прийти не могли… Там самое главное была национальность "латыш" — тогда были привилегии. А если этой записи не было, первым делом отправляли в армию.
— Но в 90–м году еще не было ни постановления Верховного совета Латвийской ССР "О восстановлении прав граждан и основных условий натурализации", ни собственно Закона о гражданстве!
— Да! Ничего, как говорится, не предвещало. Но тем не менее… Видимо, какие–то невидимые глазу механизмы уже были запущены. На самом деле я совсем не возражал против армии, не хотелось только целый год ждать — туда же брали только с 18 лет. Ну да ладно, куда деваться. А тут еще заболела мама, и весной 1991–го, когда настало время призыва, мне предложили альтернативную службу с последующим определением в спортроту. В качестве альтернативы я выбрал работу на Олайнском заводе по переработке пластмассы, отработал там полгода, а потом принял решение все–таки пойти в нормальную армию.
Мой друг, тоже дождавшись призыва, попал в школу радистов в Шяуляе, но уже через полгода всех латвийцев из советской армии быстренько демобилизовали, и он оказался в Латвии. Пока я находился на альтернативной службе, армия была еще советской, а после августовского путча все советское стало стремительно разваливаться. Так, повторной повесткой меня призвали уже в латвийскую армию, на что я незамедлительно согласился. В этом самом первом призыве в Национальные вооруженные силы ЛР нас было человек 300 плюс примерно 100 новобранцев–погранцов. Было много русских ребят, а латыши — в основном хуторяне: столичные штучки, видимо, успешно отмазывались.
Сперва нас забрали в воинскую часть в Гаркалне, в учебку — в довольно спешном порядке прошли краткий курс молодого бойца: требовалось срочно перенимать "дела" у советских войск — в моем случае охрану мест заключения. А через две недели мы уже торжественно давали присягу. Через пару дней после присяги — распределение по месту службы. Все старались поближе к дому служить, и тем, у кого с дисциплиной проблем не было, начальство шло навстречу. Я попал в Елгаву, почти рядом с домом служил.
В первый и второй призыв брали всех, кто хотел, кроме явных инвалидов. На национальность никто не смотрел. Уже потом начали сортировать на граждан–неграждан. Мой друг, кстати, оказался потомственным русским гражданином по отцу, его мечта в итоге сбылась — его взяли на работу в полицию. А я, хоть и родился так же, как он, в Елгаве, — стал русским негражданином. Мою мать немцы пригнали из Новосокольского района в Латвию во время войны, ей тогда 6 лет было. В ДГИ ей потом сказали: "А вы найдите этих, кто вас угонял. Докажите, что вы не сами сюда забежали!" Смеялись мы над этим, конечно. Сквозь слезы.
— Андрей, делали ли вы еще какие–то попытки попасть в милицию, точнее, уже в полицию?
— Еще одна попытка была летом 1993–го, сразу после демобилизации. Но мне откровенно сказали: "Мы тебя прекрасно понимаем, но ты негражданин, и мы не можем тебе в руки оружие дать". А ведь мы во время присяги давали клятву защищать Латвию. Сколько же раз нужно присягать на верность этой стране? Кстати, в армии мне надавали рекомендательных писем, там тоже знали про мою мечту о милиции. На службе нареканий не было, предлагали даже остаться в вооруженных силах. Поэтому я надеялся, что мне как–то зачтется тот факт, что я в первом призыве Латвийской армии служил, тем более тогда гражданство нам обещал чуть ли не сам министр обороны.
Когда рассказываю свою историю латышам, они удивляются, не верят: "Как такое может быть? Даже мы не пошли служить в эту армию, просто не хотели, а ты пошел и теперь никто!"
— Ваши друзья подписываются за референдум о гражданстве для неграждан?
— Многие подписались. Хуже дело обстоит с теми, которые натурализовались. Им обидно: они пыхтели, учили язык, историю, ходили сдавать экзамен непонятно кому, унижались… А теперь таким, как я, гражданство вынь да положь! Когда я напоминаю свой личный пример, многие говорят: "Ну вот тебе я бы дал, а другим — еще вопрос". Но ведь для того, чтобы дать мне, все равно надо прийти и подписаться. Жаль, что среди нас, русских, нет единства.
— А натурализоваться — совсем никак?
— Сдать экзамены я бы мог без проблем, латышский язык у меня абсолютно свободный. Но я хочу на экзамены вместе с Райвисом Дзинтарсом пойти. Пусть он тоже вместе со мной сдает. На равных. Латыши сами свой язык не знают на высшую категорию. И русские в своем родном языке кучу ошибок делают. Мы что, в школе все отличниками были? Половина латышей путаются в гарумзимес. Сидишь рядом и за ними же исправляешь. А история вообще дело темное. Это вопрос интерпретаций, подходов. И кто сказал, что моя интерпретация истории неправильная, а у экзаменатора — правильная?
Первое время было очень обидно, но постепенно это прошло, осталось только недоумение. Дети, кстати, у меня граждане и жена тоже гражданка. Последний неприятный момент был в 2007 году, когда меня сократили на стройке. Я пошел на биржу, принес все необходимые документы, в том числе военный билет. Однако в итоге пособие мне начислили, не засчитав в трудовой стаж службу в Латвийской армии — фактически украли у меня полтора года. А про военный билет сказали: это бумажка для нас не аргумент. Мол, военный билет давали только гражданам, а раз вы негражданин — значит, служить не имели права! Я заметил: "А это ничего, что там печати вашего же государства стоят?" Но они в ответ только поморщились…
…Но даже после всех плевков, полученных от родины, Андрей уверяет, что любит Латвию. Он, в отличие от героя Салтыкова–Щедрина, не путает понятия "отечество" и "ваше превосходительство". Только вот как быть с присягой, принесенной 20 лет назад? И кого защищать, если завтра война? Латвия уже доказала, что негражданину Шлыкову ничего не должна. А он ей — что–то должен?..
Позорные цифры
Гражданин — негражданину!
"Вести Сегодня", № 94.
В 1990–м елгавчанин Андрей Шлыков окончил среднюю школу. К тому времени вопрос "Куда податься?" был решен окончательно и бесповоротно. С самого детства парень мечтал пойти по стопам отца — в милицию, бандитов ловить. Серьезно занимался спортом — боксом, футболом. Но планам Андрея сбыться было не суждено: пятый пункт помешал…— Весной 90–го мы с другом пришли в рижскую Школу милиции на День открытых дверей, — рассказывает Андрей "Вести Сегодня". — Нам по 17 лет, мы вот–вот окончим школу, в будущей профессии определились, твердо знаем, куда будем поступать. Нас предварительно записывают, мы достаем паспорта, и тут вдруг нам говорят: "Э–э–э, значит, так, ребята, принять вас мы пока не можем. Для начала вы должны пройти действительную службу в рядах армии (тогда еще советской) и только после этого имеете право поступать в Школу милиции: либо в нашу, либо в Минскую высшую". Что такое? Почему? На наши вопросы последовал ответ: "А у вас запись в паспорте — "русский". Помню, мы долго в себя прийти не могли… Там самое главное была национальность "латыш" — тогда были привилегии. А если этой записи не было, первым делом отправляли в армию.
— Но в 90–м году еще не было ни постановления Верховного совета Латвийской ССР "О восстановлении прав граждан и основных условий натурализации", ни собственно Закона о гражданстве!
— Да! Ничего, как говорится, не предвещало. Но тем не менее… Видимо, какие–то невидимые глазу механизмы уже были запущены. На самом деле я совсем не возражал против армии, не хотелось только целый год ждать — туда же брали только с 18 лет. Ну да ладно, куда деваться. А тут еще заболела мама, и весной 1991–го, когда настало время призыва, мне предложили альтернативную службу с последующим определением в спортроту. В качестве альтернативы я выбрал работу на Олайнском заводе по переработке пластмассы, отработал там полгода, а потом принял решение все–таки пойти в нормальную армию.
Мой друг, тоже дождавшись призыва, попал в школу радистов в Шяуляе, но уже через полгода всех латвийцев из советской армии быстренько демобилизовали, и он оказался в Латвии. Пока я находился на альтернативной службе, армия была еще советской, а после августовского путча все советское стало стремительно разваливаться. Так, повторной повесткой меня призвали уже в латвийскую армию, на что я незамедлительно согласился. В этом самом первом призыве в Национальные вооруженные силы ЛР нас было человек 300 плюс примерно 100 новобранцев–погранцов. Было много русских ребят, а латыши — в основном хуторяне: столичные штучки, видимо, успешно отмазывались.
Сперва нас забрали в воинскую часть в Гаркалне, в учебку — в довольно спешном порядке прошли краткий курс молодого бойца: требовалось срочно перенимать "дела" у советских войск — в моем случае охрану мест заключения. А через две недели мы уже торжественно давали присягу. Через пару дней после присяги — распределение по месту службы. Все старались поближе к дому служить, и тем, у кого с дисциплиной проблем не было, начальство шло навстречу. Я попал в Елгаву, почти рядом с домом служил.
В первый и второй призыв брали всех, кто хотел, кроме явных инвалидов. На национальность никто не смотрел. Уже потом начали сортировать на граждан–неграждан. Мой друг, кстати, оказался потомственным русским гражданином по отцу, его мечта в итоге сбылась — его взяли на работу в полицию. А я, хоть и родился так же, как он, в Елгаве, — стал русским негражданином. Мою мать немцы пригнали из Новосокольского района в Латвию во время войны, ей тогда 6 лет было. В ДГИ ей потом сказали: "А вы найдите этих, кто вас угонял. Докажите, что вы не сами сюда забежали!" Смеялись мы над этим, конечно. Сквозь слезы.
— Андрей, делали ли вы еще какие–то попытки попасть в милицию, точнее, уже в полицию?
— Еще одна попытка была летом 1993–го, сразу после демобилизации. Но мне откровенно сказали: "Мы тебя прекрасно понимаем, но ты негражданин, и мы не можем тебе в руки оружие дать". А ведь мы во время присяги давали клятву защищать Латвию. Сколько же раз нужно присягать на верность этой стране? Кстати, в армии мне надавали рекомендательных писем, там тоже знали про мою мечту о милиции. На службе нареканий не было, предлагали даже остаться в вооруженных силах. Поэтому я надеялся, что мне как–то зачтется тот факт, что я в первом призыве Латвийской армии служил, тем более тогда гражданство нам обещал чуть ли не сам министр обороны.
Когда рассказываю свою историю латышам, они удивляются, не верят: "Как такое может быть? Даже мы не пошли служить в эту армию, просто не хотели, а ты пошел и теперь никто!"
— Ваши друзья подписываются за референдум о гражданстве для неграждан?
— Многие подписались. Хуже дело обстоит с теми, которые натурализовались. Им обидно: они пыхтели, учили язык, историю, ходили сдавать экзамен непонятно кому, унижались… А теперь таким, как я, гражданство вынь да положь! Когда я напоминаю свой личный пример, многие говорят: "Ну вот тебе я бы дал, а другим — еще вопрос". Но ведь для того, чтобы дать мне, все равно надо прийти и подписаться. Жаль, что среди нас, русских, нет единства.
— А натурализоваться — совсем никак?
— Сдать экзамены я бы мог без проблем, латышский язык у меня абсолютно свободный. Но я хочу на экзамены вместе с Райвисом Дзинтарсом пойти. Пусть он тоже вместе со мной сдает. На равных. Латыши сами свой язык не знают на высшую категорию. И русские в своем родном языке кучу ошибок делают. Мы что, в школе все отличниками были? Половина латышей путаются в гарумзимес. Сидишь рядом и за ними же исправляешь. А история вообще дело темное. Это вопрос интерпретаций, подходов. И кто сказал, что моя интерпретация истории неправильная, а у экзаменатора — правильная?
Первое время было очень обидно, но постепенно это прошло, осталось только недоумение. Дети, кстати, у меня граждане и жена тоже гражданка. Последний неприятный момент был в 2007 году, когда меня сократили на стройке. Я пошел на биржу, принес все необходимые документы, в том числе военный билет. Однако в итоге пособие мне начислили, не засчитав в трудовой стаж службу в Латвийской армии — фактически украли у меня полтора года. А про военный билет сказали: это бумажка для нас не аргумент. Мол, военный билет давали только гражданам, а раз вы негражданин — значит, служить не имели права! Я заметил: "А это ничего, что там печати вашего же государства стоят?" Но они в ответ только поморщились…
…Но даже после всех плевков, полученных от родины, Андрей уверяет, что любит Латвию. Он, в отличие от героя Салтыкова–Щедрина, не путает понятия "отечество" и "ваше превосходительство". Только вот как быть с присягой, принесенной 20 лет назад? И кого защищать, если завтра война? Латвия уже доказала, что негражданину Шлыкову ничего не должна. А он ей — что–то должен?..
Позорные цифры
15 октября 1991 вышло постановление Верховного совета Латвийской ССР "О восстановлении прав граждан Латвийской Республики и основных условиях натурализации", согласно которому гражданство Латвии было признано только за гражданами довоенной Латвийской Республики и их потомками.
В 1994 году был принят Закон о гражданстве, который давал возможность негражданам натурализоваться. Однако в законе были так называемые "окна", разделяющие претендентов на группы по месту рождения и времени проживания в Латвии.
За 20 лет существования позорного статуса все еще остаются негражданами 327 тысяч жителей Латвии. Они не имеют права голоса не только на выборах, но и на референдумах, в том числе и по вопросам, прямо их касающимся. Зато датчане, англичане и разные прочие шведы из стран ЕС уже после полугода постоянного пребывания в Латвии могут голосовать на муниципальных выборах.
Гражданин — негражданину!
За референдум о негражданах можно подписаться в Риге, на ул. Дзирнаву, 102/а, по рабочим дням с 14.00 до 19.00. Услуга нотариуса БЕСПЛАТНАЯ!
"Вести Сегодня", № 94.
