1920-30 годы по семейным архивам
Вера Бартошевская
Я родилась в 1946 году в тяжелый послевоенный год уже в советское время, но все складывалось так, что все мое окружение представляло собой людей, родившихся еще в царское время, а вся их активная жизнь проходила в 20-30-е годы в период независимой Латвии. Церковная жизнь, религиозные праздники, посты, молитвы перед едой, чтение акафистов, празднование именин, насыщенная духовная жизнь, даже улицы назывались так, как они именовались в прошлом, стали и частью моей жизни. Русская интеллигенция, которая волею судьбы после революции оказалась в Латвии, а потом перенесла гонения и ссылки, принесла собой дух русской религиозной культуры. Я как бы жила в двух мирах – мир советских идеалов, который существовал где-то рядом, но был таким далеким, и мир прошлых эпох, который был мне близок и понятен. Мое детство и молодость прошли на ул. Сколас 34. Этот номер объединял два деревянных дома и три семьи. Во второй квартире жила семья Качаловых, в третьей семья Бенуа. Именно эти две семьи и сыграли огромную роль в формировании моего духовного мира. Я была свидетельницей возвращения из ссылки Ольги Федоровны Бенуа в 1953 г. и ее дочери, Ольги Елисеевны, в 1956 г. Глубоко верующие и сильные духом, они учили меня терпению, мудрости, любви, нестяжательству, умению радоваться и за все благодарить Бога. Другим наставником в моей жизни была моя мама, Надежда Александровна Бартошевская (1904-1983). Своим образом жизни, своим отношением к людям, не на словах, а на деле, она была для меня примером, каким должен быть христианин. Я только сейчас понимаю, насколько трудна была ее молодость, но никогда она ни на кого не обижалась, не возмущалась. Она была свидетельницей расстрела брата в 1919 году в Резекне, на ее глазах был увезен на расстрел отец в Великие Луки, без вести пропала ее мать, Елена Францевна Бартошевская, со старшей сестрой Олимпиадой Александровной; голод, отсутствие работы заставили ее переехать в Ригу, где уже жили две ее сестры. В 20-е и 30-е годы приходилось тяжело работать, болезнь приковала ее к постели и, только лечение в Балдоне, дало ей возможность снова двигаться. Тем не менее, здоровье было настолько расшатано, что комиссия назначила инвалидность. Долго и много моя мама болела и после моего рождения, поэтому заботу о моем воспитании взяла на себя моя тетя, Лидия Александровна Бартошевская (1903-1990), которая жила на ул. Сколас 34 кв. 4. В 20-30 годы тетя работала и бонной, и на фабрике «Лайма», и бухгалтером, и счетоводом, и секретарем, и бонной. Когда мне было 8 лет, мы с тетей были в гостях у Валентины Николаевны Австриц (ур. Преображенской), учительницы русского языка, у которой в 20-е годы работала бонной моя тетя. Она занималась воспитанием ее детей Романом (1917) и Георгием (1924). Мне запомнился красивый дом на ул. Кр.Барона 17, большая комната, круглый стол, книги на полках. Тогда впервые мне дали выпить кагор, вкус которого мне запомнился на всю жизнь.
Еще одно воспоминание относится к 1960 году. 2 июля 1960 года скончалась моя тетя Зоя Александровна Бартошевская (1899-1960). В молодости она работала тапером в кинотеатрах, преподавала музыку, сама сочиняла музыкальные произведения, и я бережно изданные в 20-е годы ноты. Так вот, после ее смерти, на маму и тетю подала в суд с иском оплатить 784 рубля знакомая тети Зои. Она якобы кормила кошек, которых было несколько при жизни тети, но после смерти их раздала моя мама. Наш сосед, Лев Николаевич Качалов, посоветовал взять адвокатом Веру Эдуардовну Круглевскую, благодаря которой кошачий суд благополучно закончился в нашу пользу. В дальнейшем я часто встречалась с сыном Веры Эдуардовны Валерием и ее дочерью Вероникой. Ну а судебные дела я на всякий случай сохранила.
Дома часто вспоминали людей, которые духовно и материально помогали и маме и тете. С детства мне были близки имена архиепископа Иоанна Поммера, отца Иоанна Журавского, семья Македонских и Коссинских. Дома сохранились переписанные от руки акафисты, история Библии и др. источники, которые заканчивались словами: «Рижской Богоматери Церкви «Всех скорбящих Радость» протоиерей Иоанн Журавский моим духовным доченькам Надежде и Лидии Александровным на молитвенную память». Также сохранился и документ о моем крещении 24 августа 1946 г. подписанный о.Журавским, который меня крестил, и, подаренная им фотография с надписью «Золотой Верочке на молитвенную память».
В 20-30-е годы в Латвию часто приезжали русские философы, поэты, музыканты. Особое глубокое впечатление оставляли лекции иеромонаха Иоанна Шаховского, отца Сергия Булгакова, отца Сергия Четверикова, философов Н.А.Бердяева, В.В.Зеньковского, С.Л. Франка. Сама молодежь также стремилась выразить себя в каких-либо деяниях. Так стали создаваться различные кружки, движения, единения. Одним из крупнейших объединений русской молодежи стало Русское студенческое христианское движение (РСХД), о котором подробно написал в своей книге Борис Владимирович Плюханов.
Одна из сохранившихся у мамы фотографий, вероятно, относится к 1927 году. На ней изображен священник отец Михаил Николаевич Бурнашев (1882-1928). В 1925 году он был рукоположен во священники архиепископом Иоанном Поммером. Будучи талантливым богословом, о.Михаил часто выступал с проповедями и лекциями , а также принял самое деятельное участие в создании Русского студенческого христианского Движения в Латвии. Снимок о.Михаила интересен еще и тем, что на оборотной стороне имеется 15 подписей. Можно предположить, что снимок был подписан 4 декабря 1927 года, когда в праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы после службы состоялось первое общее собрание трех кружков. Фотографию подписали:
1. Мильда Ивановна Мезис
2. Ольга Ивановна Мезис
3. Мария Ивановна Мезис
4. В.К Сиверс
5. Татьяна Владимировна Коссинская
6. Нина Федоровна Кирпичникова
7. Мария Степановна Бовтович
8. Зоя Дмитриевна Эренштейн
9. А.Исаевич
10.Надежда Николаевна Македонская
11.Антонина Ивановна Драгунова
12.Николай Петрович Литвин
13, 14, 15. фамилии расшифровать не удалось
Больше всего материалов сохранившиеся у мамы связаны с о. Сергием Четвериковым. Это и поздравительные открытки к Пасхе за 1932 и 1933 годы, и маленький конвертик с визитной карточкой, и утешительное письмо, которое я хочу здесь привести:
1932.4.VIII
Дорогая Надежда Александровна!
Мир Вам и душе Вашей! Спасибо Вам за письмо и фотографию. Я знаю, как Вы страдаете, но не предавайтесь неумеренной печали, которая вредит и душе, и телу. Апостол Павел не велит унывать. Он говорит – «всегда радуйтесь!». Много было у Вас скорбей и в прошлом, и в настоящем, но не нужно все время об них думать. Вот Вы бываете в кружке Тат. Влад., беседуйте с нею и с другими – вот Вам и радость. Ходите в монастырь к службам – тоже утешение, Прощайте тем, кто Вас обидел. Так и найдете мир душе. Не растравляйте сами Ваших душевных ран. Молитесь постоянно.
Я надеюсь быть на съезде в Эстонии. Через Ригу проеду числа 19 – 20 го июля. Может быть, увидимся на вокзале, так как в Риге мне едва ли придется остановиться.
Духовная Академия в Париже пока еще не закрывается. Бог даст, и не закроется.
Если буду иметь карточку, охотно Вам пришлю. А пока желаю Вам всего доброго, здоровья и радости. Да благословит Вас Господь!
Преданный Вам
Прот. С.Ч.
Кланяйтесь Т.В. и всему ее Содружеству.
В Рижской типографии был отпечатан текст лекции «Русское Студенческое Христианское Движение и финансовая кампания» и подпись: Протоиерей Сергий Четвериков, духовный руководитель Движения.
Сохранилась еще одна поздравительная ко Дню Ангела открытка из Парижа с репродукцией картины известной художницы стиля ар-нуво Элизабет Сонрель (1874-1953), изображающей Архангела Гавриила на фоне леса и лилий. Открытка послана 17.09.33 г. от Содружества препод. Сергия Радонежского. В это время в Париже были близкие друзья мамы Лев Александрович Зандер, его супруга Валентина Александровна Зандер (дочь св. А.Калашникова), о. Сергий Булгаков, поэтому можно предположить, что за словом поздравляем, скрываются именно эти имена.
Вторым духовным наставником для мамы явился иеромонах Иоанн Шаховской будущий архиепископ Сан-Францисский. Великолепная черно-белая фотография изображает иеромонаха Иоанна, сидящего в кресле за круглым столом. Этот светлый лик и мудрый взгляд без слов так много говорит о Боге, любви и мире. Будучи в эти годы священником во Владимирской церкви Берлина, он имел возможность часто приезжать в Ригу, где встречался с христианской молодежью, читал лекции. Сохранилась отпечатанная в Риге в 1933 году афиша с темами лекций, которые проходили в дома Черноголовых 17, 22 и 23 ноября. После Риги о. Иоанн едет в Даугавпилс и там совершается чудо исцеления тяжело болящей. Это чудо описано в книге Б.Плюханова «РСХД в Латвии и Эстонии», стр. 175-176.
Добрую память и благодарность хранила в своем сердце мама о Татьяне Владимировне Коссинской. В ее доме и кружках находила она утешение и поддержку во всех своих сложных проблемах. Память о ней хранят, и ее фотографии, и выписка из газеты с название «К Рождеству в Шкельбанской б. Пыталовской церкви будет новый иконостас». Там же и фотография самой художницы за рабочим столом и репродукции двух икон для иконостаса церкви.
В одном из своих писем Татьяна Владимировна Коссинская приглашает мою маму переехать в Париж, где она сможет жить у матери Марии:
5.ХП 1938
Дорогая Надя, милая и славная!
Давно собиралась Вам написать. Все о Вас думаю, вспоминаю, и так хочется мне знать о Вашем житье бытье, о Вашем настроении, планах, о Ваших делах вообще. Как Ваше здоровье и Вашей сестры? Как у Вас дела с наследством? Если мне напишите обо всем, что у Вас делается и что с Вами делается, то буду Вам очень, очень благодарна. Меня все время тревожит Ваша жизнь и дела, настроение и люди Вас окружающие. Все ли еще у Вас бывает тот высокий семинарист-полицейский и друг о. Василия? Напишите о нем и вообще о себе побольше, так как знаете это меня интересует и настолько глубоко и серьезно интересует. Напишите, пожалуйста, родная.
Я говорила с Мать Марией здесь в Париже о Вас. Помните, я предлагала Вам переехать сюда в общежитие к Мать Марии. Она согласна и очень рада Вас принять к себе, но только она не имеет денег выслать Вам на дорогу. Если бы можно было бы от куда-нибудь получить на дорогу и приехать, то она смогла бы Вас у себя принять и устроить. У нее хорошо, она сама очень хорошая, но только у нее не монастырь, а общежитие для женщин. Есть еще одна монахиня помимо м. Марии. Они живут своей монашеской жизнью, имеют свои правила утренние и вечерние, кто хочет, может приходить в их домовую церковь, но они же сами на всех и работают. Сами на всех готовят. М.Мария сама стирает на всех простыни. М.б. это со временем и выльется в форму монастыря. Все живут в общежитии, работают где-нибудь и служат и вносят плату за себя 60 лат в месяц. М.Мария говорит, что она Вас как-нибудь устроила бы. Но вот как быть с деньгами на дорогу.
Сделайте вот что, пойдите к Ольге Николаевне Блюм (где-то на Николаевской), скажите, что я Вас к ней послала и расскажите, что я в Париже, и что я Вам написала из Парижа, что Вас м.Мария к себе примет, если Вы наберете денег на дорогу до Парижа и, что у Вас этих денег нет, а уехать Вам необходимо и что я Вас посылаю к Ольге Ив. Блюм, чтобы она Вас научила, что Вам делать. М.б. она поможет Вам достать денег на дорогу. Пишу сегодня тоже Ольге Ив. Мезис и прошу ее помочь Вам узнать стоимость до Парижа и помочь Вам повидать М-м Блюм. Прошу Ол. Ив. Мезис зайти к Вам и с Вами поговорить.
Я в Париже буду до 15 декабря и вернусь в Ригу в январе.
Я тут рисую, пишу иконы, и очень внимательно осмотрела все картинные галереи и все достопримечательные места и вещи Парижа. Тут много красоты, но жизнь русских тут очень тяжелая и трудная, хуже, чем в Риге.
Мой адрес: Т.Кос. 10 Монпарнас, Париж, Франция.
Материал подготовила Вера Куртовна Бартошевская, искусствовед
4.12.2013.
