Аве, Мария!
Юлия Александрова
8 декабря 2011 («Вести Сегодня Плюс» № 98)
Самая необычная мона-хиня в истории правосла-вия родилась в Риге, но считается святой покро-вительницей Франции.
Она прожила всего 54 года, но ее земной путь был столь богат событиями, что их хватило бы на несколько жизней. Лиза Пиленко — дочь заместителя рижского прокурора. Елизавета Кузьмина–Караваева — поэт Серебряного века и член партии эсеров. Елизавета Скобцева — русская эмигрантка, мать троих детей. И наконец, мать Мария — монахиня, оставшаяся жить в миру, а потом ставшая членом французского Сопротивления.
Святая парижская, но не рижская
Ее жизнь не укладывается в рамки привычного жития святых. Она смущала многих своей горячностью, страстностью, своей юродивостью. Своим особым взглядом на церковную жизнь. К примеру, считала, что впервые православная церковь, оказавшись в эмиграции без государственной поддержки, стала по–настоящему свободной. И эта новая церковь позволяла разрушить привычные стереотипы: вместо молитв в тихой келье мать Мария решила остаться в миру, чтобы помогать людям.
Посетив в 1932 году Пюхтицкий монастырь в Эстонии и латвийский Свято–Троицкий, с грустью сказала: "Никто не чувствует, что мир горит, нет тревоги за судьбы мира. Жизнь размеренна, сопровождается трогательным личным благочестием". Ей не нужна была размеренная жизнь, и личное благочестие тоже не было самоцелью: ради помощи обездоленным и униженным она готова была нарушать правила.
Мать Мария сама ходила по ночлежкам, трущобам и притонам, чтобы протянуть руку помощи своим соотечественникам. Русских во Франции насчитывалось более миллиона, и большинство из них жило в нужде. Созданное ею общежитие для бедных на ул. Лурмель, 77, нередко критиковали за "богемную евангельскую атмосферу", и некоторые монашки со священниками не выдерживали этой атмосферы — уходили.
В годы войны этот дом становится одним из штабов Сопротивления, где спасали антифашистов, советских военнопленных и евреев, в том числе выдавая им поддельные справки о крещении. Формально это было клятвопреступлением, но на Лурмель считали, что Бог не осудит за ложную подпись, а осудит, если они не помогут людям, обреченным на смерть, и будут исполнять преступные законы. Мать Мария погибла 31 марта 1945 года в концлагере Равенсбрюк. По одной из версий, она пошла в газовую камеру вместо другой женщины, надев ее одежду. Через два дня лагерь был освобожден.
Полтора года назад в Риге, где в 1891 году родилась Елизавета Юрьевна Пиленко, создано "Общество матери Марии". Члены общества с удивлением обнаружили, что, к сожалению, в православных храмах Латвии мать Мария не упоминается, поскольку имени ее нет в нашем календаре святых. Почему?
Ответ на этот вопрос был получен… в Париже, куда общественники и группа латвийских журналистов отправились, чтобы посетить места, связанные с нашей великой соотечественницей. Сопредседатель "Общества матери Марии" Наталья Елкина подготовила удивительно насыщенную встречами программу — имя матери Марии открывало перед нами все двери русского Парижа.
Латышский батюшка из парижской церкви
Идем по обычной парижской улице, и вдруг сквозь металлические ворота сверкнула русская икона. Заходим во двор и оказываемся словно в российской деревеньке: клумбы с анютиными глазками, дорожки, усыпанные осенними листьями и старые домишки. На стене одного из них пришпилены объявления на русском:
"Русскоязычная девушка 26 лет ищет работу няни или домработницы", "Молодая женщина, имеющая рекомендации, предлагает свои услуги за детьми или другие работы (швея)". А на горке — храм преп. Сергия Радонежского, напоминающий русский терем своими деревянными разноцветными лесенками с затейливой резьбой.
Нас встречает отец Николай Озолин. Не латыш ли вы случайно, тут же спросили мы. "Да! Мои предки — латыши, — рассмеялся отец Николай. — Когда–то, до переезда в Россию, дед носил фамилию Озолиньш, и после революции мои родные даже жили в Латвии, а потом перебрались в Париж. Я родился уже здесь".
Отец Николай провел нас по подворью и рассказал, что в 1924 году здесь открылся Богословский институт, ставший духовным центром русской эмиграции. В институте преподавали выдающиеся мыслители, духовные писатели, богословы — Зеньковский, Вышеславцев, Ильин, отец Сергий Булгаков, Николай Бердяев. Именно здесь Елизавета Скобцова (по второму мужу) стала матерью Марией. Она приняла постриг от митрополита Евлогия, он же благословил ее новое, такое необычное для православной монахини служение.
Философ Николай Бердяев, хорошо знавший мать Марию, сказал, что она "была новой душой новой эпохи в христианстве". Удивительно созвучную оценку дал и отец Николай (Озолин): "Мать Мария была пророком. Она как монахиня открыла новый путь служению ближнему…"
"Она была сияющая"
С окраины Парижа отправляемся в самый его центр, на улицу горы Св. Женевьевы, где располагается легендарное издательство и книжный магазин ИМКА–ПРЕСС. Нас ждет один из самых видных представителей первой волны эмиграции Никита Струве — внук русского философа и политика Петра Струве. Никита Алексеевич приехал с супругой — Марией Александровной, лично знавшей мать Марию.
— Когда мне было шесть лет, я впервые познакомилась с матерью Марией, — рассказала Мария Александровна Струве. — Тогда она еще не приняла постриг. Мы с мамой поехали к ней в Кабрис, в Альпы, где она жила с дочерью Гаяной и сыном Юрием. Сегодня, наверное, уже не осталось человека, который бы помнил Гаяну (старшая дочь матери Марии в 1936 году уехала в СССР и через год умерла там от тифа, младшая умерла в 1926 году от менингита). Гаяна была очень смешливая и веселая девушка.
С Юрой же я ужасно ссорилась. У нас, как во многих семьях священников, были свои домашние молитвы, сочиненные моим папой (священник Александр Ельчанинов), а Юра подслушивал, как мы молимся, и дразнил меня. Я его за это не выносила. Теперь Юра — святой, и я должна писать его икону…
Когда потом умер мой отец, и мы поселились в Париже недалеко от дома на Лурмель. Моя сестра там даже жила какое–то время, потому что у нас не хватало места. Когда у мамы не было денег, то я или мой брат брали бидончик и шли к матери Марии. Она стояла в кухне на цементном полу босыми ногами и варила большую кастрюлю супа, в который бросала все, что получала на ночном базаре, где ей давали даром остатки продуктов. Моя сестра часто ходила с ней на этот рынок.
Дом на Лурмель был очень живым местом. Тогда было очень много бедных русских эмигрантов, которым негде было жить, и в общежитии на Лумель люди спали даже в коридорах, и мы все были уверены, что с голоду не умрем, потому что можно пойти к матери Марии. Из бывшего гаража мать Мария сделала церковь и сама расписала ее. Хороший был гараж — со стеклянными окнами, и она нарисовала на этих стеклах житие Марии Египетской. После службы мы нередко шли к ней в комнату, и мать Мария читала нам стихи — и свои, и пушкинские.
Какой по характеру была мать Мария? У нее была масса жизнерадостной простоты. Не было у нее такого, знаете ли, преподобного вида. Она была сияющая и веселая. Очень просто одевалась, и ряса всегда немного грязная, потому что приходилось стоять на кухне и убирать дом. Помню, выходит из церкви — сбрасывает свои сапоги в воздух и с удовольствием проводит пальцами по грязной земле. Люди приходили на Лурмель разные — и сумасшедших она опекала, и проституток, и пьяных не выгоняла. Чем вы более несчастны, тем она больше вас любила…
"Она для нас — живая!"
Несмотря на то что сегодня осталось всего несколько человек, лично знавших мать Марию, память о ней среди русской эмиграции жива, считает сотрудник издательства ИМКА–Пресс Татьяна Викторова. Татьяна — доцент Страсбургского университета, секретарь редакции "Вестника РХД" и исследователь творчества матери Марии. Сопредседатель рижского "Общества матери Марии" Геннадий Котов поинтересовался у Татьяны, насколько мать Мария вообще известна во Франции.
— Русская эмиграция первой волны и их потомки очень чутко относятся к своим корням, и каждая семья помнит, передает из поколения в поколение историю о матери Марии. Ее знают как поэта, богослова, философа, — рассказала Татьяна Викторова. — История здесь — живая, и мать Мария существует здесь как живой человек! Но она известна не только в русской православной среде.
Поскольку православная церковь во Франции более открыта к другим конфессиям, то весть о новой святой пошла дальше, а благодаря книге Доминик Десанти ("Встречи с матерью Марией"), вышедшей на французском, о матери Марии узнала и левая французская интеллигенция. К тому же у католиков очень распространена такая социальная работа, которой занималась мать Мария, и здесь мать Мария вписывается и вдохновляет многих. Недавно Т. Морозова основала организацию для помощи беженцам разных стран. Так что пример матери Марии — животворящий.
"Оборвали на полпути"
И все–таки почему мать Мария — святая парижская, но, увы, не рижская? Оказалось, потому что мать Марию в 2004 году канонизировал Константинопольский патриархат, а Латвийская православная церковь относится к Московскому патриархату. Московский же патриархат до сих пор не признает эту канонизацию.
"Очень непонятная история с канонизацией матери Марии! — считает отец Владимир (Ягелло) из парижского храма Знамения Божией Матери. — Обычно святые, канонизированные в одной Поместной православной церкви, являются святыми всей Церкви, так что подобный случай — первый за всю историю".
Прояснила ситуацию художница Ксения Кривошеина. Ксения Игоревна относится к эмигрантам третьей волны — она живет во Франции с 80–х годов. Является автором сайта о матери Марии, автором выставки работ матери Марии в Пушкинском доме (живопись, графика, вышивка), а также книги–альбома "Красота сияющая". По словам Ксении Кривошеиной, Московская патриархия вовсе не против канонизации! Более того, еще в 2002 году там тоже началась работа в этом направлении.
— Однако Константинополь первым провозгласил канонизацию матери Марии, и Московская патриархия почувствовала себя оборванной на полпути и рецепцию не дала, — рассказала Ксения Игоревна. — Дело в том, что Московская патриархия планировала канонизировать только мать Марию, а Константинополь канонизировал ее с группой людей, с чем вторая сторона была категорически не согласна, поскольку считала, что личность матери Марии, ее деяния и подвиг гораздо выше. И получилось, что сейчас отделить мать Марию от этой группы невозможно. Пока вопрос остается открытым, но я надеюсь, что скоро он будет решен положительно.
Выяснилось, что мать Мария была канонизирована вместе с протоиереем Алексием Медведковым (настоятель общины русских эмигрантов–шахтеров в г. Южин на юго–востоке Франции, скончавшийся в 1934 году) и своими соратниками по Сопротивлению — сыном Юрием Скобцевым, священником Димитрием Клепининым, Ильей Фондаминским. Все они тоже погибли в концлагерях, сознательно приняв мученическую смерть.
В этом году 8 (21) декабря матери Марии исполняется 120 лет. Очень хочется верить, что страсти по этой святой улягутся, и в Рижском Кафедральном соборе, где она была крещена (как выяснила в архиве сопредседатель рижского общества историк Елена Павлова), вскоре тоже будут молиться за святую преподобномученицу Марию. Так как молятся за нее в православных храмах Парижа…
Рига — Париж — Рига.
Автор выражает признательность режиссеру фильма "Легко ли быть русским" Лине Алимовой и депутату Европарламента Татьяне Жданок(“ЗаПЧЕЛ”) за помощь в организации поездки.
Фото: "Художница Ксения Кривошеина и написанная ею икона матери Марии" (вверху),
"Сергиево подворье — русский уголок Парижа".
Священник Владимир(Ягелло): "Очень непонятная история с канонизацией матери Марии!"
"Вести Сегодня +", № 98.
