Вячеслав Домбровский: «Русские школы и детские сады никто закрывать не собирается!»

Карьера нового министра образования Вячеслава Домбровского разрушила целый ряд стереотипов. Еще месяц назад трудно было себе представить, чтобы русский политик был назначен латвийским министром. Тем более министром такого «идеологически важного» министерства. Биография назначенца тоже разрушает стереотипы: оказывается, чтобы сделать такую карьеру, вовсе необязательно оканчивать престижную школу и быть отличником. Для того чтобы получить образование в США, необязательно иметь богатых родителей. Для того чтобы свободно говорить по–латышски, необязательно учиться билингвально или в латышской школе.

— Мое назначение на пост министра доказывает: все в наших руках! — убежден Вячеслав Домбровский. — Я вообще не верю в случайности. Жизненный путь не является прямой линией. Это скорее кривая судьбы. Не стоит расценивать первое, второе, третье падение как знак того, что вам в жизни ничего не светит. На неизбежные падения надо смотреть как на новые возможности. Как на возможности научиться вставать. На каждое достижение у меня было по сто падений. Живя в США, я запомнил лозунг американской армии: «Будь всем, кем можешь быть». Этим лозунгом я руководствуюсь в жизни. Я не строил планы насчет того, кем и во сколько лет я должен стать. Я просто старался понять свой лимит и тот максимум, который могу достигнуть.

Из троечников в отличники

— Интересно было бы послушать про ваши падения…

— Помню, в пятом–шестом классе я слишком много играл в футбол во дворе и в результате получил в табеле много троек. Надо было собраться, чтобы улучшить свои показатели в учебе. Я это сделал. Отличником не стал, но тройки исправил. В 9–м классе меня не приняли в физико–математический класс — я не смог сдать экзамен по математике на тот уровень, который требовался. Пришлось идти в гуманитарный класс. Но проучившись месяц, я умудрился уговорить одного товарища из физмата, которому было там сложно, поменяться классами. Учителя, наверное, удивились такой наглости, но разрешили. Мне дали месяц испытательного срока. Я его выдержал, а учительница математики признала, что я заслужил свое место в физмате.

— Вы учились в обычной школе № 88 микрорайона Плявниеки. Не жалеете о том, что родители не отдали вас в какую–нибудь престижную 40–ю школу или в 1–ю латышскую гимназию?

— Нет, не жалею. Если есть мотивация и желание учиться, то хорошее образование можно получить и в обычной школе микрорайона. А в университет США действительно можно попасть, не имея богатых родителей. Надо просто выиграть стипендию одного из американских фондов, которые помогают студентам со всего мира получить образование в этой стране. Английский я начал усиленно учить еще в школе: школьных знаний было маловато, репетитор стоил дорого, поэтому я методично брал газеты и книги, читал тексты, выписывал незнакомые слова и заучивал. Поступив в ЛУ, я активно искал возможности учиться за рубежом, подавая заявки на конкурсы в разные международные фонды. Несколько раз получал отказы и начинал все сначала. Первую стипендию я получил после окончания бакалаврской программы. Это была стипендия фонда Earhart, которая покрывала расходы на образование, а чтобы заработать себе на жизнь, я работал ассистентом профессора. Программу, которая занимает 5–6 лет, мне удалось освоить за 3,5 года. Я очень торопился.

— Торопились вернуться в Латвию?

— Понимаете, для меня первый год в США был достаточно тяжелым. Это был и культурный шок, и совершенно другой уклад жизни. Потом адаптировался и даже считал, что останусь в этой стране. Возможность такая была. Я мог уйти в частный сектор, заниматься консалтингом или финансами. У меня появились друзья и знакомые из бывшего Союза, которые уже достаточно долго жили в США. В Массачусетсе русскоязычных вообще много. Но в какой–то момент я понял, что они в глубине души были относительно несчастными людьми. Даже те, кто сделал успешную карьеру, даже те, кто живет в стране лет с 14–15 лет! Они не смогли до конца интегрироваться и, скорее всего, так и останутся навсегда чужими в этом обществе. Думаю, что влиться в это общество могут лишь те, кто переехал в Америку в раннем детстве. В общем, я понял: для того чтобы интересно прожить жизнь, можно жить в любой стране мира, но наибольшие возможности у тебя есть в той стране, где ты родился. Поэтому я вернулся в Латвию.

— Может быть, на основе своего опыта вы можете спрогнозировать и то, как привлечь обратно нашу молодежь, получающую или уже получившую образование за границей?

— Китайский иероглиф для обозначения слова «кризис» имеет два значения: опасность и возможность. Если наша уехавшая молодежь останется за границей, то для Латвии это будет одним большим минусом. Эти люди будут навсегда потеряны. С другой стороны, получив за границей богатый жизненный, профессиональный опыт и образование, они могут обогатить свою страну. Думаю, магниты, которые притянут их обратно в Латвию, имеются. Мы должны создать здесь благоприятную среду. Необязателен тот уровень жизни и зарплат, как в той стране, откуда они приедут, важна среда, где у них будут возможности менять эту страну так, как они хотели бы ее менять. Эти возможности перемен могут стать очень сильным магнитом для молодежи.

Бюджетные места останутся

— Вы заняли пост министра в разгар скандала с аккредитацией вузов. Уход Роберта Килиса и сразу после этого начавшаяся аккредитация программ дали основание полагать, что в этой борьбе министра Килиса с академической средой все–таки победили последние. Однако на днях появилось сообщение о том, что за нарушения при предыдущей аккредитации будут наказаны директор Государственного агентства развития образования Дита Трайдас, ее заместитель Элита Зондака, а также заместитель госсекретаря МОН Лаума Сика. Значит ли это, что вы продолжите борьбу с некачественными программами?

— Как вы знаете, еще при министре Роберте Килисе Совет высшего образования провел оценку учебных программ и обнаружил нарушения. Министр создал комиссию для расследования этих нарушений. Заключение комиссии появилось уже при мне. Однако мнения членов комиссии разделились. Руководитель комиссии счел, что были допущены серьезные нарушения, которые являются основанием для возбуждения дисциплинарных дел в отношении всех вовлеченных чиновников. Остальные члены комиссии имеют несколько иное мнение. В данный момент мы поручили агентству развития образования повторно оценить те нарушения, о которых идет речь. Агентство должно дать свое заключение до 25 июня.

— Но студенты получат аккредитованные дипломы?

— Да, студенты получат дипломы. Более половины программ аккредитацию уже прошли. Министерство впервые проводит ее своими силами, и сложности, конечно, имеются. Аккредитация затягивается в отдельных случаях, когда мы должны посылать экспертов, чтобы те дали заключение по спорному или сложному вопросу. Зависит этот процесс и от того, насколько активно сотрудничают с нами и сами университеты.

— На прошлой неделе в МОН состоялся семинар, где обсуждался вопрос трудоустройства выпускников вузов и создания единой информационной базы по выпускникам. Значит ли это, что трудоустройство и качество учебных программ будут наконец сведены вместе? И те программы, выпускники которых не могут или не желают работать по специальности, будут лишены госфинансирования или вообще закрыты?

— Эта база необходима прежде всего для выпускников школы. Поступая в вуз, они смогут с помощью этой базы узнать, насколько востребованы выпускники той программы, по которой они хотят учиться. Мы будем иметь такую информацию по каждому вузу, по каждой учебной программе, сведя воедино данные агентства занятости и службы госдоходов. Будем знать, работают ли выпускники по специальности, отличается ли их зарплата от зарплаты того, кто высшее образование не получал, смогли ли они вообще найти работу со своим дипломом. Эта база данных поможет нам при распределении бюджетных мест. Если выпускники программы не могут найти работу по специальности, то вряд ли стоит выделять на нее госфинансирование. Надеюсь, что в течение этого года база будет запущена.

— А если выпускники какого–то вуза находят работу по специальности, но за границей? К примеру, у медиков, получающих образование за госсчет, это распространено. Как быть в этом случае?

— При выделении государственных средств мы можем выделять деньги на бюджетные места, а можем на кредиты, которые студенты берут во время учебы и гарантом которых выступает государство. Есть программы, кредиты по которым гасятся, если выпускник идет работать в госсектор. Сейчас идут дискуссии о том, чтобы переложить вес этих кредитов в пользу тех, кто остается работать в стране и идет в государственные учреждения, где маленькие зарплаты. Если человек идет в частный сектор, то почему налогоплательщик должен оплачивать его обучение? В любом случае бюджетные места для тех, кто остается работать в стране, останутся.

— К слову, о госсекторе. Министр здравоохранения обещает поднять зарплату врачам до 1391 лата. Более чем вдвое. Вы тоже назвали повышение зарплат учителям одним из своих приоритетов. Прозвучала цифра — до 500 латов. Правда, оказалось, что учителя больших школ, работающие на полторы ставки, уже сейчас получают даже не 500, а 650 латов. Их ваше «повышение» напугало. Что имелось в виду?

— Зарплаты учителей рассчитываются по сложной формуле, и она зависит от целого ряда факторов. В частности от того, в какой местности находится школа, какой предмет и в каких классах преподает педагог — в начальных или в старших, а также с какими детьми он работает. Скажем, учитель старших классов получает больше, чем младших, а учитель из школы, где обучаются дети с особыми потребностями, получает больше, чем учитель из обычной школы. Дифференцированная зарплата — это нормально. Но, к сожалению, учителя получают очень разные зарплаты, выполняя одинаковую работу! Я говорю о профессиональном образовании и об общеобразовательной школе. В профшколе объем работы больше, но зарплата такая же, как в обычной школе.

Еще одно неравенство — учителя сельских и городских школ. Это неравенство стало следствием формулы «Деньги следуют за учеником», у которой изначально были очень благородные цели: способствовать конкуренции между школами, предлагать более высокое качество обучения, тем самым привлекая больше учеников. Однако то, что возможно в городах, невозможно в сельской местности. Там, как ни старайся, больше учеников привлечь невозможно, если в радиусе 100 км находится только одна школа. На следующий год мы дополнительно запросили 9 млн. латов, а на 2016 год — 80 млн. Уже с 1 сентября 2013 года повышается ставка учителя, который работает в регионах, и учителя, который преподает детям с особыми потребностями. Так что я говорил не о том, что все учителя будут получать 500 латов, а о том, чтобы повысить начальную ставку учителя.

«Изучать язык постепенно»

— В наших школах есть не только дети с особыми потребностями, но и агрессивные дети. Поддерживаете ли вы новые правила Кабинета министров об их изоляции в отдельные помещения?

— Это не совсем так. Наша задача — обеспечить право каждого ребенка на образование и одновременно права всех прочих детей учиться в мирной среде. Если мы не будем делать ничего, то произойдет как в Яунелгаве. Однако мы не можем исключать агрессивного ребенка из школы и считать, что проблема решена. Каждый случай очень индивидуален. Одно дело — потасовка на перемене и совсем другое, когда старшие дети избивают младших. Речь идет о том, чтобы во время приступов агрессии, когда поведение одного ученика угрожает другим детям, учителя предоставили бы этому ребенку помощь социального педагога или психолога, а при необходимости — возможность провести этот конкретный день в школе отдельно от других детей.

При этом им нужно сразу же привлекать родителей этого ребенка. Если они не желают сотрудничать по этому вопросу, это указывает на серьезные проблемы в семье. Их решение должно уже перейти на уровень самоуправления, где специалисты департамента образования, социальной службы и Сиротского суда изучат этот случай и решат, что делать дальше.

— Вы учились в школе на русском языке, но прекрасно говорите по–латышски. Это доказывает, что вовсе не обязательно обучаться в билингвальной школе или на латышском, чтобы овладеть госязыком…

— После окончания школы я не владел латышским свободно. Набрался уже в университете. Изначально поступил в Рижский авиационный университет, где проучился семестр. Потом перевелся в ЛУ — там обучение шло уже на латышском. Было сложно. Думаю, что язык надо изучать постепенно. Если сразу погрузить человека из русской среды в латышскую, то могут возникнуть проблемы с освоением учебного материала. Это не самый лучший способ. Наша цель — обеспечить возможности для изучения латышского языка в школах и детских садах.

Ничего, никого и никуда насильно переводить мы не собираемся. Если люди платят налоги, то надо учитывать интересы налогоплательщиков, которые имеют право решать, на каком языке учиться их детям. Мой старший сын учится в русской школе, дочка ходит в русский детский сад, но, возможно, мы отдадим ее в латышскую школу. Зачем? Чтобы у нее было больше возможностей выучить латышский язык. Но этот вопрос еще не решен окончательно.

— Спасибо за беседу.