Aspazijas dzejas pasaule (Rutas Marjašas tulkojumā)
Ruta Marjaša
Мир поэзии великой латышской поэтессы Аспазии уникален. Каждое созданное ею стихотворение таит в себе частицу этого уникального мира - загадку её души, её сердца, её судьбы. И, читая её, возникает неодолимое желание эту загадку разгадать, проникнуть вглубь переживаний и мыслей поэтессы, уловить истинный смысл, вложенный ею в своё творение.
На страницах этого сборника - загадки Любви поэтессы – всепоглощающей, нежной, ликующей и тоскующей, гордой и горькой:
Загадкам Сфинкса
подведен счёт,
Любви разгадке
Настал черёд…
И неизменной её приверженности Истинному, Возвышенному, Прекрасному:
Не утопаю в мелочном, земном,
И лишь возвышенным живу, великим,
Под низменного тяжким гнётом никну,
Предвестник гибели моей – кандальный звон…
Этим, пожалуй, и близка мне Аспазия, это и побудило меня, разгадывая загадки её стихов, по мере сил и понимания изложить их в своих переводах на русский.
Рута Марьяш
Aspazijas dzejas pasaule
Lielās latviešu dzejnieces Aspazijas dzejas pasaule ir unikāla. Katrs viņas radītais dzejolis slēpj sevī šīs unikalās pasaules daļiņu – viņas dvēseles, viņas sirds, viņas likteņa mīklu.
Lasot šo dzeju, rodas nepārvarama tieksme atminēt tās mīklu , izjust dzejnieces pārdzīvojumu un domu dziļumu, to patieso jēgu.
Šajā krājumā ir dzejnieces Mīlas mīklas – tās maigums un līksme, ilgas, lepnums un rūgtums:
Sen sfinksas mīklas
Jau atsegtas ir,
Tik viena – kas mīla? –
Vēl jāizšķir…
Un viņas nemainīgās piederības apliecinājums Patiesumam, Lielumam , Daiļumam:
Es visur rada esmu lielumam,
Ar sīkumu, ko apņemt var ar roku,
Ar zemumu es gurdi zemē ploku,
Ja mani važās liktu, mani lauztu –
Tas viss izrādījās man tik tuvs un pievilcīgs, ka, cenšoties atšifrēt Aspazijas dzejas mīklas, iedrošinājos atdzejot to krievu valodā.
Ruta Marjaša
Aspazija (1865–1943)
Lepnuma ledus
Ja vējam ko teiksi,
Tas neizpaudīs,
Tas tavu vaigu
Tik glaudīs un glaudīs —
Ja asaras raudi,
Lai redz tās tik rasa,
Bet atbildi smaidiem,
Ja kāds tevi prasa.
Un savus vārdus
Tik neatdod mēlēm,
Tās tavas sāpes
Tik griezīs pa šķēlēm.
Un savus vaidus
Nevaidi ausīs,
Gan tevi degošās
Sprikstīs rausīs.
Lai līst tev no lūpām
Laipnības medus,
Bet dziļi tev sirdī
Lai lepnuma ledus.
1924
Гордости лёд
Поведаешь ветру,
Он тайну схоронит,
Тебя приголубит,
Утешит, укроет —
Слезами зальёшься,
Пусть видят лишь росы,
А ты улыбнёшься
В ответ на вопросы.
Доверишься людям,
Никто не поможет,
А их пересуды,
Лишь горе умножат.
Пусть жгучие боли
Невыносимы,
Но стоны твои
Остаются немыми,
Пусть слово твоё
И сладко, как мед,
Но сердцем владеет
Лишь гордости лёд.
Pamazām
Pamazām norimst prieks —
Kad puķes saknei —
Pats nezin kā
Tik nav vairs tā?
Pamazām izzūd miers:
Bij dienas pelēkas, bet spoža nakts,
Nu tiek i miegs no pagalvja tev zagts:
Tev, nelgam, cerība,
Kaut zini — veltīga.
Pamazām jūtas trulst;
Pēc karstas saules rudens lietus līst,
Kas pārāk mīlējis, tas ātrāk vīst.
Kad mīla samīta,
Sirds nepukst tā.
Pamazām rimst: i naids —
Kā bite, izlaidusi dzelonu,
Top tikai vēl par ūdens nesēju,
Vēl iedzeļ liesmiņa,
Tik nesāp tā.
1926
Помалу
Помалу радость угасает —
Коль цвет под корень обнажён,
Помалу листья опадают.
Не знаешь — как,
Но всё — не так?
Помалу и покой уходит:
Бывал неярок день, да ночь ярка,
А нынче сон украден у тебя:
Ещё надеешься,
Хоть знаешь — зря.
Помалу чувство утихает:
За жарким днём — осенние дожди,
И кто сильней любил, быстрее увядает,
Любовь истоптана,
И сердце умолкает.
Помалу гнев ослабевает:
Пчела, вонзив однажды жало,
Обречена прервать полёт,
Стихая, пламя обожжёт,
Но боли той уже не стало.
Zelta mākonīts
Vēl sīka, maza atmiņa,
Pat vārdos neizteicama,
Iet tukšnesceļotājam līdz,
Kā maziņš zelta mākonīts.
Es neatceros vairs, kas teikts,
Es nezinu, kad sākts, kad beigts,
Pat tēls un veids sen svešs ir man,
Tik ausīs kaut kas skan un skan:
Kaut kas, kas mūžam nevar zust,
Kas laikam cauri nevar klust.
Viss aizmirsts, zudis, apbedīts,
Tik acis tumst un roka trīc —
Ko tu vienmēr man seko līdz,
Viens pats vēl — zelta mākonīts? —
1927
Златое облачко
Ещë воспоминание
Неясное, туманное,
Златым несётся облачком
За одиноким путником.
Не помню я, что сказано,
Где начато, где кончено –
И даже образ чужд, и вид,
Но всё ещё во мне звучит:
То, что не смолкнет никогда,
Что пронесётся сквозь года.
Исчез, схоронен, позабыт,
Но меркнет свет, рука дрожит —
Что ж ты несёшься, дай ответ,
Златое облачко, мне вслед?
Nāve daiļumā
Būs man nokāpt dzīvības kāpes,
Kāju pār pēdējo slieksni spert,
Dod man, daiļumā remdējot slāpes,
Pēdējo dzīves malku dzert.
Būs man, nāvei atdodot vietu,
Dzīvības uzvalku nostu ģērbt,
Ļauj man ap melno negaisa vētru
Zaigošu varavīksnu apkārt vērpt.
Naktij nākot maiņai ar dienu,
Dod man mirdzumā izstarot,
Pāri ejot pār debesu plienu,
Gribi man zelta kurpes dot.
Lai es, nesot mākoņus sārtus,
Varu pret zvaigžņu ailēm iet,
Rītos atverot debesu vārtus,
Vakaros atkal vērt tos ciet.
Naktī kā mirdzošam meteorītam
Ļauj no debesu krūtīm rist,
Gaiši zilbošās liesmās tītam,
Zvaigžņu lietū uz zemi krist.
Ja uz zemes es atkal dzimstu
Un man atkal būs saknes laist,
Lai es kā roze birstot rimstu,
Kas pa rudeņa vējiem gaist.
Lai kā liegu lapiņu kliedu,
Atrisušu no galotnes,
Mani kā smaržīgu jasmīna ziedu
Ziedoņa vēsmiņas gaisos nes.
Vētrā dod man uznirt kā kaivai
Un, kad negaiss ēnu sāk mest —
Dod man dzīvības grimstošai laivai
Dvēseles spārnus pāri plest.
Visur, kur pēdējās atliekas vācu,
Kad jau vakara saule man riet,
Raudot es dzīvē iekšā nācu,
Smaidot es gribētu projām iet. —
— — Ak, tikai dabai ar devīgām rokām
Dievi dod dzīvības uguni kurt,
Cilvēkam jāiet caur dzimstības lokam,
Jāiet caur visām sāpēm un mokām,
Beidzot tam vīstošā vecumā gurt.
1942
Уход в прекрасное
В миг, когда у последней ступени
Время проститься с жизнью велит,
Дай Прекрасного прикосновеньем
Жажду предсмертную утолить.
В миг, когда приближаясь к отходу,
Время наряд земной вернуть,
Дай чернеющий мрак непогоды
Шалью радуги обернуть.
Туфли в золоте дай — надену
И шагну, раздвигая тьму
В ночь, спешащую дню на смену,
Страх Неведомого уйму.
Алым облаком править мне бы,
Средь небесных светил витать,
Отворять на рассвете небо,
Вечерами вновь затворять.
Ночью ярко сиять, искриться,
Словно сам в небесах рождён,
Света всполохами пролиться —
Звёздным пасть на поля дождём.
Если снова в земного края
Почве корни пущу, ростки,
Дай мне розой уйти, теряя
С ветром осени лепестки,
Невесомой кружить листвою,
Той, что ветер с вершин несёт,
Дай жасмина душистой звездою
Вознестись под небесный свод.
Чайкой взмыть над морской волною
В шторм, когда ни зги не видать,
Дай над тонущей жизни ладьёю
Парусом крылья души поднять.
Собралась, уже час назначен,
Вечереет, закат впереди,
Путь земной начинала с плача,
Дай с улыбкой с земли уйти.
— — Да, Господь лишь Природе в руки
Вечной жизни огонь даёт,
Человек в обречённом круге
Перетерпит и боль, и муки,
Завершив этот круг — уйдёт.
Bezspēkā
Gurst spēki — es sapņiem ļaujos,
Tie miera ainas auž:
Es jūtu, tava roka
Man mīļi galviņu glauž.
Man krūtīs jūtas atkūst,
No locekļiem stingums rīst,
Kā ziedoņa siltais lietus
Man asaras svabadi līst.
Un es tev stāstu un stāstu,
Ko ciešu svešatnē,
Cik drūmas bez saules dienas
Man aizrit vienatnē.
Kā es — kā izbiedēts putniņš,
Kā bārens bez pajumta,
Kā vārgs un nīkstošs stādiņš
Uz cieta klintāja.
Un tu man siltu dvašu
Uz aukstām rociņām dves,
Bez spēka saļimšu,
Tu mani klēpī nes.
1899
В бессильи
В бессильи — мечте отдамся,
В ней обрету покой:
Ты голову мне погладишь
Ласковою рукой.
В груди моей лёд растает,
Тугой развяжется жгут,
И тёплым весенним ливнем
Слёзы мои потекут.
Тебе поспешу поведать,
Как ветер чужбины жесток,
Как мгла заслоняет солнце,
И как мой путь одинок.
Скитаюсь птенцом пугливым,
Бездомною сиротой,
Всё чахну росточком хилым
На голой скале крутой.
И ты мне озябшие руки
Согреешь дыханьем любви,
А если в бессильи рухну,
В объятья примешь свои.
Sfinksas mīkla
Sen sfinksas mīklas
Jau atsegtas ir,
Tik viena – kas mīla? –
Vēl jāizšķir:
No kādas dieves
Tā radīta?
Vai tā bij Gea
Vai Izīda?
Vai pirmās zvaigznes
Tā šūniņa?
Vai fluīds? Vai staru
Kopiņa?
Vai maza, vai liela?
Kāds mērs? Kāds svars?
Vai radības viela?
Vai radošs gars?
Kas mīl, tas mīlas
Nezina,
Bet, kas to uzmin,
Tam pazūd tā.
Varbūt tā tik ilgas,
Tik sapņu dēks,
Bet zemes tā lielākais
Ugunsgrēks.
Tās uguns, kas mūžam
Neapdziest:
Bezgala mīlēt –
Ir bezgala ciest.
1928
Загадка Сфинкса
Загадкам Сфинкса
Подведен счёт,
Любви разгадке
Настал черёд:
Какой богинею
Рождена?
Была то Гея,
Иль Исида?
Не первой звезды ли
Она искра?
Иль сноп лучей
Неземного костра?
Великим, малым
Войдёт в сердца?
Как плоть живая?
Как дух творца?
Нельзя разгадку
Найти, любя,
Не то покинет
Любовь тебя.
А обернётся
Тоской, мечтой -
То разгорится
В пожар земной.
И с тем пожаром
Не совладать:
Вовек любить
И вовек страдать.
Viens vienīgs vārds
Viens vienīgs vārds
Var nolīt kā auglīgs padebess
Uz vīstošās dvēseles,
Viens līdzjūtīgs vārds.
Viens vienīgs vārds
Kā varavīksna ceļam var pārstiepties,
Var putekļos zaigoties,
Viens vienīgs priecinošs vārds.
Viens vienīgs vārds
No augstākās kalna galotnes
Var nokāpt pie dvēseles,
Viens atpestošs vārds.
Viens vienīgs vārds
Ir trepes ar zelta turekļiem
Priekš nedrošiem kāpējiem,
Viens iedvesošs vārds.
Viens vienīgs vārds
Kā svētvakars dienu var iezvanīt,
Var atkal pacelt, kas krīt
Viens cilvēcīgs vārds.
1925
Одно единственное слово
Одно единственное слово,
Что увядающей душе
Дарует силы к жизни новой,
И в нём - сочувствие тебе.
Одно единственное слово
Подобно радуге-дуге
В пыли дорог играть готово,
И это - радость в дар тебе.
Одно единственное слово,
Что с гор вершин, коль ты в беде,
Спешит, не ведая иного,
И в нём – спасение тебе.
Одно единственное слово –
Опора, коль не хватит сил
Подъёма одолеть крутого,
Знак ободрения – посыл.
Одно единственное слово
Способно чудо сотворить,
И о грядущем возвестить,
Коль человечность в нём – основа.
Рiramīda
Vai saule var tikai rītsaule būt?
Vai pusdienas karsme to nesajūt,
Visvarenā diena kad kaist?
Vai vakara piepildījums
Nav vairāk kā rīta solījums?
Vai vienīgi jaunībā dzīvi redz?
Ne mūža piedzīvojums
Kas lielas bagātības sedz?
Vai visa dzīvotā dzīve,
Kas celta labā un dailē,
Nav augoša piramīda,
Kas nobeidzas augstākā smailē?
1939
Пирамида
Быть солнцу утренним, рассветным,
И только? Разве не ответным
На зов полуденных страстей?
И не дороже ль дар под вечер
Всех обещаний ранней речи?
Ценнее ль юношеский пыл
Того, что опыт накопил?
И разве всё, что пережИто,
Что полнилось красой, добром,
Не разрастётся пирамидой
Ввысь устремлённым острием?
Dzejnieka būtība
Bez gala mīlēt un bez gala nīdēt –
Ir abas viņā sietas pretības,
Uz kā viņš acis met, tas iesāk spīdēt,
Un, ko viņš skar, tas tūdaļ aizdegas,
Tā dusmu draudiens - asa sudrabbulta,
Tā laipnais glaudiens – maigā mūzas gulta.
Tam visas dziļās dzelmes radniecīgas,
Tam katra puķīte ir acuraugs,
Un viņā aiztrīs visas sāpju stīgas,
Ikvienam cietējam viņš tuvs un draugs,
Pats savas sāpes viņš kā laimi lolo,
Tai lielā masu korī dzied viņš solo.
Kā drūmā lira raud, kā trako fleita,
Tā, smagi elsojis, viņš gaiši smies,
Tā dzeja – apskaidrotā debess meita,
Kas pekles karstiem skūpstiem ļāvusies.
No visām zvaigznēm viņa liktens zīlēts:
”No dieva apžēlots, no velna mīlēts.”
1928
Суть Поэта
Безмерно и любить, и ненавидеть –
В несовместимости единым целым стать,
Что по сердцу пришлось – блистательным увидеть,
Серебряные стрелы гнева запускать.
И что заденет – пламенем взовьётся,
А приголубит – музой обернётся.
Сродни ему морей бездонные глубины,
Струной ответною душа его дрожит,
Любой цветок – единственный, любимый,
Своею болью, словно счастьем, дорожит.
Страдальцу в помощь руку подаёт
И в хоре жизни сам – солируя, поёт.
То лиры плач, а то безумства флейты,
Стихи, возросшие в раю, иль пекле ада,
Ему услужливо подскажет голос чей-то.
По звёздам ход судьбы его отгадан –
Печальным он бывал, и озорным:
«Но Богом он прощён, и бес не в ссоре с ним».
Sadegt un spīdēt
Man mūžos nolemts kādu ceļu iet.
No pirmuguns, kas manā sirdī degta,
Es eju dzīvē kā ar liesmām segta,
Lai mana zvaigzne rietētu vai austu.
Es visur rada esmu lielumam,
Ar sīkumu, ko apņemt var ar roku,
Ar zemumu es gurdi zemē ploku,
Ja mani važās liktu, mani lauztu –
Man elpu atgūt vajag brīvības!
Man vairāk vajag nekā dzīves laimes,
Man kopā vajag visas tautas saimes,
Kas kalnā kāpis, neies lejā slīdēt. –
Pat mīla, lielākais virszemes spēks,
Kas manu dzīvi vidū pušu plēsa,
Tā pēdējo vēl manī neizdzēsa;
Es sadegu – nu manim vajag spīdēt.
1933
Светить, сгорая
Мой путь навеки предопределён.
И я иду по жизни, пламенея,
В себе негаснущий огонь лелея,
Что изначально в сердце был зажжён,
Не утопаю в мелочном, земном,
И лишь возвышенным живу, великим,
Под низменного тяжким гнётом никну,
Предвестник гибели моей – кандальный звон.
Как сильно жажду вольности глотка я!
Всего дороже мне грядущего картина –
Как на гору взойдёт, собравшись воедино,
Народ, её вершин вовек не покидая. –
И даже, жизнь мою на части раздирая,
Любовь своей неодолимой силой
Того огня во мне не погасила;
И я светить должна, теперь уже – сгорая.
Kur esam līdzīgi
Mēs ne viens otram līdzīgi –
Mēs pretstati:
Es – tev,
Tu – man,
Varbūt pat naidīgi.
Bet vienā gan:
It kā pa uzkāptām kāpēm,
Es līdzīga tavām sāpēm.
1930
Чем мы подобны
Нет, мы друг другу не подобны,
Скорей враждебны – поневоле
Мы – антиподы
Я и ты.
И, лишь достигнув высоты,
Твоей равна я стану боли.
Dzejnieka acis
Ko dzejnieka acis uzskata
To apņem dīvaina burvība,
Tam jāraud – un nezin par ko.
Un, kas no dzejnieka rokām glausts,
Tas staigā it kā sapņos austs
Un sapņo – nezin par ko.
Kas dusējis dzejniekam reiz pie sirds,
Tas jūtas kā no dzīves šķirts,
Tam jāmirst – un nezin par ko.
1920
Взгляд поэта
На ком поэт остановит взгляд,
Замрёт, его волшебством объят,
Заплачет – не ведая сам, о чём.
А тот, кого приласкал поэт,
Сквозь дрёму глядит на белый свет,
Мечтает – не ведая сам, о чём.
Кого однажды поэт любил,
Отвержен, и свет ему не мил,
И гибнет – не ведая сам, за что.
Kad tu ienāktu
Kad tu ienāktu –
Mana tukšā, aukstā istabiņa
Visa maija smaržas pieplūstu.
Visas puķes ziemā uzplauktu,
Baltie ziedi man ap rokām vītos,
Visas ziedoņstraumes atdarītos,
Kad tu klusām durvis atvērtu.
Kad tu ienāktu –
Vai es lielo laimi panest spētu?
Sāpju izkurtusī sirds vai izturētu?
Nē, man dvēsele pušu pārtrūktu,
Vājie dzīves guņi izdzistu.
Galvu tavā klēpī nolikusi,
Mirtu klusi.
Kad tu ienāktu –
Un es nāves cisās gultā gulētu,
Zirnekļi man apkārt vērptu tīklu,
Putekļi pāraustu smalku mīklu,
Pēkšņi es no miega uzlēktu,
Tavu dzīvi tālāk dzīvotu,
Kad tu ienāktu, -
Bet tu nenāc vairs - -
1934
Когда б вошел ты
Когда б вошел ты –
Моя пустая, неприютная обитель
Была б весенним дуновениям открыта,
И полнит мая аромат обитель ту.
Мои запястья белыми соцветьями обвиты,
Зима, но всё вокруг уже в цвету –
Когда бы дверь неслышно отворил ты.
Когда б вошел ты –
Я пережить смогу ль такое счастье?
Нет, сердце, душу разорвёт на части,
Погаснут тлеющие жизни огоньки,
И я беззвучно, обессилев от тоски,
В плену сердечного томленья,
Умру, припав к твоим коленям.
Когда б вошел ты –
А я под паутины пыльным покрывалом
Уж на одре предсмертном возлежала,
Я б ото сна очнувшись, тотчас встала
Лишь для того, чтоб не в мечтах, а наяву
Своею жизнью продолжить жизнь твою,
Когда б вошел ты, –
Но не войдёшь ты, нет…
