Константин Сокольский

Константин Тарасович Сокольский (Кудрявцев; 7 декабря 1904, Санкт-Петербург, Российская империя – 12 мая 1991, Рига, Латвийская Республика) – популярный эстрадный певец.

Константин Кудрявцев, еще в начале своей артистической карьеры, придумал себе звучный псевдоним: Сокольский. На вопросы где, как и когда появилось это имя, он отвечал однозначно: «Не помню».

Отец будущего певца, Тарас Кудрявцев, в молодости уехал из глухой латгальской деревушки в Петербург, на заработки. Там он и встретил свою любовь, женился, там родились 5 его сыновей, там он думал остаться на постоянное место жительство. Однако после распада Российской империи, жизнь в стране круто изменилась, детей невозможно было прокормить, и глава семейства решил вернуться на родину. Они поселились в местечке Ранцаны Лудзенского уезда. Но Константин стремился жить в большом городе, и после службы в Латвийской армии (1925-26),  переехал в Ригу.

Работал на фанерной фабрике и учился в вечерней школе. А еще любил петь, и мечтал выйти на сцену, подобно своему кумиру, Александру Вертинскому, которого ему довелось услышать в Риге. Константин начал с подражания: взял напрокат костюм Пьеро, надел полумаску и спел песенки обожаемого Вертинского «За милых женщин» и «Три пажа». Его успешный дебют состоялся в 1928 году, на сцене небольшого кинотеатра на окраине Риги, при переполненном зале, состоявшем почти сплошь из рабочих фанерной фабрики. Дальнейший успех закрепили спетые им так называемые кавказские песенки – он пел в костюме с газырями и высокой папахе, за ними последовали популярные цыганские песни – пел с гитарой в руках, в красных сапожках, широких шароварах и шелковой вышитой рубахе. Это были внешние «трафареты» сценической одежды, которыми пользовался не только он один. Но главное - имя и пение Константина постепенно стало популярным в Риге.

Сам он чувствовал огромные пробелы – порой петь было трудно и неудобно, он не всегда мог совладать с голосом, и поняв это, поступил на вокальное отделение в Первый Рижский Музыкальный институт, в котором получил крепкую профессиональную, в первую очередь, вокальную выучку.

Его карьера эстрадного певца развивалась стремительно, и Сокольский стал  выступать как солист со многими небольшими рижскими ресторанными оркестриками в конце 1920х годов. Молодой, обаятельный, веселый, талантливый артист вскоре приобрел значительную известность. Он умел аккомпанировать своему пению на гитаре, танцевал, научился бить степ, и при необходимости, смело  заменял конферансье в большом концерте. Главное – он обрел уверенность в своих силах, а природная артистичность и музыкальная одаренность сделали его желанным участником в самых разных программах. Не удивительно, что в начале 1931 года, режиссер Александр Вернер пригласил Сокольского в театр миниатюр «Бонзо», и уже через несколько месяцев, в составе его маленькой труппы, Константин отправился  на гастроли в Румынию. Кишинев и Бухарест восторженно рукоплескали трио артистов А. Вернер – К. Сокольский – Д. Дагарова. Так началось последующее «звездное» творческое десятилетие 26-летнего Константина Сокольского.

...а в Чехословакии его «переманили» в труппу замечательной русской актрисы  Елены Александровны Полевицкой. Там певец, на непродолжительное время, стал артистом оперетты – с успехом пел Данилу в «Веселой вдове», Бони в «Сильве» и Фирфакса в «Гейше». Вот где пригодилось классическое музыкальное образование исполнителя популярной музыки, Константина Сокольского!

Не прошло и двух сезонов, как Константин, подписав контракт со знаменитым на всю Европу импресарио Соломоном  Бискером, стал выступать в лучших ресторанах  Белграда, Загреба, Берлина, Праги и Бухареста – там, где была востребована популярная музыка. Его партнерами в разное время были Алла Баянова, Петр Лещенко, Юрий Морфесси и многие другие российские артисты-эмигранты, волею судьбы рассеянные по всему миру.

Сокольский исполнял русские романсы, народные песни, арии и песенки из оперетт, но не только. При необходимости, он и сам мог сочинить злободневные куплеты, придумать текст частушки. Если просили – исполнял озорные городские песенки, даже знаменитая «Мурка» звучала у него ухарски-задорно и весело. Умел также «выбить» слезу у ностальгирующих эмигрантов. Для этого имелся свой, особенный репертуар, типа знаменитой «Балалайки», где пелось о шири лесов и полей далекой покинутой родины.

Время от времени певец все же наведывался домой, в Латвию. Но и здесь он не сидел без дела: летом 1934 года  «был замечен» в обозрениях, устраиваемых в Юрмале, где выступал  вместе с популярными Сибиллой Вен, Яшей Левинсоном, Оскаром Строком, Реей Ратнер и вездесущим Лери. А летом 1935 года Сокольский  стал участником вокального квартета под руководством Оскара Строка (Оскар Строк, Александр Баянов, Владимир Неплюев, и Константин Сокольский). Выступали в ресторанах «Маскотта» и в «Лидо», в Юрмале. Этот ансамбль просуществовал недолго, так как Сокольский подписал очередной  контракт на выступления и умчался в Белград.

Первые записи на пластинки Константин сделал в Риге, на фирме «Бонофон» записал песню «Сердце» («Как много девушек хороших»), из «Веселых ребят». В Риге фильм демонстрировался под названием «Скрипач из Абрау», был очень популярен, и пластинки с этой песней раскупались, как горячие пирожки. Срочно была сделана еще одна запись другой песенки Исаака Дунаевского – «Дымок от папиросы». Успех превзошел все ожидания. Голос Сокольского стал узнаваем любителями музыки. Результатом этого успеха стало приглашние Константина записываться на знаменитой рижской студии «Беллаккорд». Было записано около пяти десятков песен, самого разнообразного характера, в том числе строковские «Полли»,  «Голубые глаза», «Не надо вспоминать», а также  знаменитое танго М. Марьяновского «Вино любви».

Сокольский  до последних дней жизни не расставался с любимой гитарой, которой он аккомпанировал своему пению. Рассказывают, что он получил этот инструмент в подарок, от музыкантов оркестра «Беллаккорд», под руководством А. Алдьянова, точнее сказать, гитару ему подарил участник оркестра, скрипач Теодор Вейш,  ставший впоследствии известным  дирижером.    

Они познакомились осенью  1936 года в Белграде и вскоре подружились, несмотря на внушительную разницу в возрасте – 22 года.  Могли, конечно, познакомиться и раньше, но когда в середине 1920х годов Морфесси приезжал на гастроли в Ригу, юный Костя Кудрявцев только еще мечтал о карьере артиста. Он тогда, вероятно, и  представить не мог, что можно подойти и назвать свое имя  знаменитому певцу, пластинки с записями голоса которого были едва ли не в каждом доме.

Сокольский очень любил Юрия Морфесси, считая его непревзойденным исполнителем русских песен и романсов, учился у него способности своим мастерством увлекать аудиторию. Старший же, признавая в младшем талант, называл его «соколенком». Они встречались частенько в Хорватии, в Загребе, куда Морфесси приезжал в гости к выступавшему там Сокольскому. Друзья даже недолго выступали вместе в одной программе в Загребе, в ресторане “Edison”, но в апреле 1940 года расстались навсегда – Константин уехал в Латвию. Окончательное возвращение домой, летом 1940 года, было для 35-летнего Константина Сокольского трудным – в Европе уже полыхала Вторая Мировая война, и он добирался какими-то кружными путями, опасаясь ареста или возможности попасть рекрутом в армию какой-либо из, уже втянутых в военные события, стран.

В предвоенном театральном сезоне Константин еще успел поучаствовать в музыкальных обозрениях на сцене театра Русской Драмы, в частности, пел главную партию (цыгана Дмитрия) в музыкальном обозрении "Век нынешний и век минувший". Исполнил партию Пиппо в оперетте "Маскотта" и партию Бони в «Сильве», выступив в одном спектакле с любимицей рижской публики, знаменитой  Верой Бравиной (Сильва).

В годы войны Сокольскому  пришлось вернуться в деревню, спрятавшись подальше от чужих глаз. Но долго он не выдержал, устроился работать в маленьком театрике «Фраскита», и в 1944 году был пойман немецкой жандармерией для отправки на работу в Германию. Ему удалось бежать, и до прихода советских войск Константин прятался, с несколькими семьями, в лесу.

Во «второй», послевоенной жизни, его ожидали разного рода препятствия. Во-первых, не было никакой возможности выехать из страны, значит, с зарубежными гастролями было однозначно покончено – раз и навсегда. Во-вторых, несмотря на то, что он, казалось бы, продолжал работать – теперь уже как солист филармонии – репертуар приходилось строго «иделогически» фильтровать. Ладно, «Мурку» и подобные ей одесские песни пришлось забыть, но  перестать петь танго? Почему?-  ему трудно было это понять. Однажды, было это в конце 1940х годов, на каком-то закрытом вечере, некое влиятельное лицо попросило Сокольского спеть строковские «Черные глаза», он  спел.  Результат был незамедлительным – через несколько дней певец лишился работы в филармонии. Что было делать? Ему еще не было и пятидесяти, о пенсии он не думал – до нее надо было еще дожить! (мужчины уходили на пенсию в 60 лет). Он колесил по огромной стране, вместе с «полузапрещенным» Оскаром Строком, зарабатывая, правда, неплохие деньги. Сохранилась телеграмма  от Строка Сокольскому начала 1950-х годов.: «Немедленно выезжай Баку. Телеграфируй Главпочтамт востребования Оскар» – Строк просил  приехать на концерт.

Но все это было трудно, хлопотно и полулегально. И он решил круто  изменить свою жизнь на размеренную, в Риге: принял предложение работать в клубе строителей, затем перебрался в Дом культуры ВЭФ, и затем, надолго, – возглавил клуб знаменитой  фабрики «Аврора».

У Сокольского с властями, похоже, были сложные неоднозначные отношения – они недолюбливали друг друга. Причин было предостаточно – и довоенное прошлое певца – слишком часто бывал за границей, и неясное место жительства во время войны, и неподходящий песенный репертуар, и многое другое. Хотя внешне все выглядело спокойно, он жил себе в маленькой квартирке на улице Матиса, недалеко от «Детского мира». Безбоязненный Сокольский  рассказывал, что в послевоенной Риге он покупал свои пластинки, изъятые из продажи, у спекулянтов, по 30 рублей за штуку.

Это было в декабре 1972 года. Два пожилых музыканта – Оскар Строк и Константин Сокольский вспоминали молодость, и, между прочим, пели. Были напеты песни из старого репетуара - вальс «Очарование», «Осенний вальс» и «Пламенные очи». Кто мог знать, что, по воле Сокольского, спустя годы, они явятся миру на его второй сольной пластинке?...

Последняя любительская запись пения Сокольского  сделана  7 февраля 1991 года, за несколько месяцев до смерти певца.  Сокольский, аккомпанируя себе на любимой гитаре, исполнил песню  «Гусар» на текст Дениса Давыдова. «Люблю всех и всё. Люблю жизнь и радуюсь жизни», –  так он когда-то написал  о себе самом.

Марина Михайлец